– Все по блокнотам, – буркнул Хорьков.
– Не мешает, – сказал щупленький старикашка Павел Степанович Татарченко. – Не всегда памяти доверяй.
– Мне память не нужна. У меня есть грамотная учетчица, у нее все записано.
Камышев внимательно слушал Латышева, отдавая должное его начитанности и умению доказывать цифрами. Спроси Латышева, сколько ферм в Америке, – знает; почем там литр молока – тоже знает; именно Латышев ополчался на тех, кто смеялся над расчетами и не хотел забивать ими голову: не те нынче времена, когда рубль как дышло, куда повернул, туда и вышло. Камышев тянулся к знаниям, читал книги, выписывал журналы и мог до петухов промучиться над той или иной статьей, важной и нужной, но требующей немалого времени для ее усвоения. Он давно убедился в том, что без знаний становится все трудней управлять современным хозяйством, и требовал от бригадиров такого же внимания к наукам и полезной книге.
Наконец появилась Маруся вместе со своей матерью и Василием. «Вот куда, оказывается, уходил Васька, – догадался Петр. – Значит, дело неладно, прослышали про мои севастопольские похождения».
Маруся села в другом конце стола, потупилась и не притронулась к еде. Но мать издали поклонилась всем и глазами улыбнулась Петру, как бы говоря: «Ничего, все бывает, перемелется – мука будет».
Петр старался ничем не выдавать своего тревожного настроения и подчеркнуто любезно разговаривал со своей случайной соседкой. Молодая воодушевленность и общительность Сани Павленко помогли Петру понемногу овладеть собой. «Ишь ты, какая пухленькая, веселая девчонка, – подумал Петр о соседке, – сколько бы по тебе сохло морячков, пропиши тебя на жительство в Севастополе! Но разве сравнить эту пампушечку с ямочками и родинками с Марусей? И чего она не глядит на меня, и почему такая бледная, будто меловая?»
За столом становилось шумней и бестолковей.
– Латышев! – громко крикнул Хорьков. – Довольно тебе угнетать человечество своим образованием! Я так понимаю – образование показывать не нужно, оно само по себе видно…
Латышев густо покраснел, ответил солидно:
– Есть люди, которые гордятся своей серостью, считают ее социально необходимым признаком зрелости.
– Вот за что люблю нашего Латышева! – воскликнул Помазун. – Уж если он выдаст аванс, то строго на научной базе. Так даст, что перед очами люминация вспыхивает…