Павел Николаевич сделал серьезно-хмурую физиономию, с упреком обвел взором молодежь и сказал:
– У меня столько хлопот со своим никудышевским раем, что я давно уже перестал интересоваться раем для всего человечества. Вот что, будущий отец Елевферий, я вам посоветую: удовольствуйтесь-ка лучше, как приличествует избранной вами профессии, раем небесным, а земной оставьте в покое!
Последовало общее смущение, которое нарушил Дмитрий:
– Мы раем небесным мало интересуемся.
Тогда воспрянул и Елевферий:
– Помилуйте! Разве я не понимаю, в каком обществе я нахожусь? Мы все знаем друг друга достаточно…
– Почему же, когда я вошел, вы, Елевферий Митрофанович, прервали чтение?
Елевферий покраснел и пожал плечами:
– Так неужели же вы думаете, что от недоверия к вам? Я с юности своей знал, что вы за человек… знал, что вы не только словом, но и делом доказали и продолжаете доказывать…
Тут Елевферий опять покраснел и тихо, с обидою проговорил:
– А вот я, как видно, вашего доверия не заслужил… Это для меня печально и обидно. Я не только не с недоверием… к вам, а совсем напротив. Вы единственный человек в окружности, в ком я надеялся обрести истинного ценителя и критика…
В лице, в голосе, во всей фигуре Елевферия было столько наивной искренности, что Павлу Николаевичу сделалось вдруг перед ним неловко, почти стыдно, как бывает это иногда с человеком, который, имея в кармане много денег, пройдет мимо протянутой руки по лености остановиться и полезть в карман за мелочью, а потом спохватится…
– Вы меня не совсем поняли, Елевферий Митрофанович. Я с удовольствием поделюсь с вами своими знанием и опытом, советами относительно источников, своими книгами из библиотеки. Я только не считаю себя вправе давать советы и указания относительно революции. По-моему, если ты сам в ней не участвуешь, то и права никакого не имеешь толкать туда других…
– Мы тут никого не толкаем, а просто разговариваем, обсуждаем, – глухо прозвучал из полутемного угла голос Гриши, и Павел Николаевич вдруг вспомнил, как сам он обвинял общество, педагогов и церковь в том, что они замалчивают те вопросы жизни, которыми горит молодежь.
– Да я и пришел послушать, что у вас тут делается… и сейчас не отказываюсь побеседовать… Только в порядке простого разговора, а не революционных дел и предприятий…