Фуат Шакирович тоже был удивительный, незаурядный человек, профессионал. Начитанный, высокообразованный. Он был альпинистом, конькобежцем, шахматистом. Знал языки. Прекрасно играл на виолончели.
У Мансурова был нелегкий характер. Мог нелицеприятно высказаться. Но внутри он был очень добрый человек.
Как дирижер я несомненно много от него получил.
– Старшеклассником вы увлекались психологией. Это как-то отразилось на вашем творчестве?
– На творчестве все отражается. Только неизвестно как. Что такое творчество, никто толком не знает. Профессионализм должен присутствовать. Это понятно. А вот этот импульс, божественный огонек… Никто не знает, как он возникает.
В детстве я и музыкантом хотел быть, и петь, и танцевать. И при этом мне нравилась медицина. С материнской стороны у меня все родственники – медики. Я много читал книг по психологии, меня интересовала мотивация поступков людей.
– Поиск новых форм для вас обязателен?
– Специально я никогда не ставлю перед собой такой задачи. Идея произведения, его тема в процессе работы сама подсказывает форму.
Однажды, когда я писал виолончельную сонату, я решил следовать классическим образцам – и погорел: возникли длинноты. Пришлось идти по другому пути.
Искать новую форму ради самой формы?.. Я этим никогда не занимаюсь.
– У вас есть вокальные сочинения на стихи Исаакяна, Лорки, Карима, японских поэтов. Вы могли бы объяснить свой выбор?
– В свое время я много читал. Особенно любил поэзию. На тот период, когда я писал эти сочинения, я был, по-видимому, под особым впечатлением от стихов того или иного поэта. Скажем, читаю Лорку – возникает ответный, творческий импульс, и я кладу перед собой нотный лист…
– Насколько время, 21-й век влияют на ваше творчество?
– Мне кажется, никак не влияет. Все было давным-давно изобретено и перепробовано. Сейчас, по-моему, время синтеза. Сказать, что 21-й век чем-то отличается от 20-го, я не могу.
Я не умею и не хочу подстраиваться под сегодняшний день. Все-таки музыка это вневременное искусство.
– Вы присутствуете на репетициях своих произведений?
– Стараюсь.
– И вмешиваетесь?
– Очень деликатно. Ведь иногда исполнительская трактовка бывает интересней, чем авторская. Активное вмешательство композитора может только навредить.
Если я буду настойчиво навязывать исполнителю свое видение, произведение может лишиться движения, утратить искренность, душу…