Всё же президента сложно было назвать человеком—тряпкой. Он генерировал хорошие, здравые идеи, которые сильная команда превращала в гениальные изменения, но, вполне вероятно, Иванов испытывал неудовлетворяемые амбиции, которые могли бы превратить его, лет через десять, в настоящего диктатора.
Эдуард Михайлович сидел в просторном Кремлёвском зале в ожидании аудиенции. Мимо сновали люди в деловых костюмах, и в целом жизнь казалась настоящей и реальной.
Из кабинета президента выглянула Лисова, кивком сообщив Эдуарду о начале разговора.
Баникин впервые в своей жизни переступил порог кабинета Президента России, если бы Эдуард не провёл двадцать минут в размышлениях об эпохальности предстоящего события, это чувство прошло бы незамеченным. Но волнение, которое испытывал Эдуард в этот момент было вызвано именно размышлениями…
Когда—то, Баникин сидел в приёмной Орловой, смотря на отсутствующее выражение лица секретаря, и переживая о каждом своём предстоящем движении… Тогда от этого зависело душевное равновесие… Любой взмах головы, показавшийся Эдуарду признаком утомления, мог уничтожить восторженное, пожалуй, рабски восторженное, сознание молодого человека… Он сильно переживал и буквально перестал дышать в момент закрытия за собой двери в кабинет, только произнося внутри наивную, но искреннюю мольбу к Богу… Молитва была услышана и первые, обращённые к вошедшему Эдуарду, тёплые слова Елизаветы Николаевны в тот день определили сознание молодого человека на всю жизнь…
Если тогда, 19 декабря, Эдуард чувствовал всё значение события, то сегодняшний визит к президенту носил чисто символическую эпохальность. К тому же, на этот момент Эдуард был более чем состоявшимся банкиром, которому есть что терять, но процесс потери мог оказаться слишком длинным и трудным…
Эдуард вошёл в кабинет Иванова. На столе у дивана стояли четыре чашки, какие—то фрукты, пирожные и чайничек. Президент сидел на диване, лицом к двери, в кресле сбоку сидела Орлова, не обратившая никакого внимания на вошедшего Эдуарда и продолжавшая о чём—то говорить с президентом.
Евгения Романовна, обойдя столик, села на диван рядом с Иваном Ивановичем. Никто не обратил внимания. Эдуард меланхолически усмехнулся:
– Добрый день, Елизавета Николаевна, здравствуйте, господин Президент, – обратился Баникин, отрывая чиновников от безусловно важного разговора.