Еленушка, прекрасная и какая-то новая, сошла с причала к Даниле в лодку.
– Милый друг, – сказала она.
Данила протянул ей подарок – большую коробку с бантом, вроде той, что Трубицын подарил мадам директрисе.
Еленушка улыбнулась. Изящные пальчики сдернули ленту, коробка открылась и – тук-тук-тук. На синем атласе лежало человеческое сердце.
– Спасибо, – прошептала она.
В ее руке вдруг оказался нож – странный тускло-желтый обоюдоострый клинок.
Взмах – и она всадила его в живое, пульсирующее сердце. Брызнула кровь. Данила вскрикнул от боли. За что?..
Чужая мелодия. Стук барабанов.
– За что?!
– Данила Андреевич! Откройте! Голубчик, что с вами?..
Рывком сел.
Чахлый рассвет. Озноб. И подушка мокрая.
Грохот. Хлипкая дверь гнется, щеколда еле держится, будто кто-то навалился с той стороны. Это за ним. За что?..
– Данила Андреевич! Немедленно откройте, что же вы…
Рывком с кровати. Вытер покрытый испариной лоб. Взгляд в зеркало над рукомойником – в волосах перо от подушки, глаза шалые.
Треск. Щеколда вылетела, дверь распахнулась под грузным телом хозяйки:
– Голубчик! Вы так кричали! Я думала, вас убивают! У меня вот, смотрите, – и продемонстрировала дрожащие, в темную старческую крупинку, руки, – что у вас стряслось?..
– Ничего, Надежда Аркадьевна, – забормотал он. – Сон это, дурной сон. Простите, что вас напугал. Я не нарочно, – как школяр перед классной дамой, честное слово!
– Может быть, вы вчера пили?! – голос хозяйки окреп.
Глаза зорко обшарили комнату, отметив и разоренную постель, и недопитую чашку чаю. Заглянули под умывальник – Надежда Аркадьевна гордилась, что у жильцов есть в комнатах удобства – и даже, казалось, просветили, словно рентгеновским лучом, закрытый шкаф. Под кипой тетрадей на столе что-то бугрилось – уж не фляга ли?..
– Что-то вы сам не свой всю неделю, – вынесла вердикт домовладелица.
– Я думаю, – начал было Данила, но хозяйка его перебила:
– Вот в том и беда: все сидите да думаете! А хоть бы гулять пошли. Гулять надо больше, от прогулок-то сны какие хорошие…
На эту отповедь ответа у него не нашлось. К тому же он знал, что чем ближе был срок уплаты за комнату, тем чаще хозяйка искала повод его навестить.
Кое-как, с помощью башмака и гвоздя, приладил на место щеколду – хотя жить его приватности до следующего кошмара.
Словно паутинка, мелодия из сна затихала в комнате.