Разговаривал он с небольшим финским акцентом и даже часто переходил на финский язык, когда хотел обескуражить собеседника. А если собеседник злил его, то четким спокойным голосом, говорил о том, какое наслаждение он возымеет расправляясь с ним. При этом он раздавливал его взглядом. В общем любил он мягкость своей речи и силу своего взгляда, ведь и вправду, зачем показывать свою раздраженность. Но когда все же доходило до драки, то свою жестокую, даже для детей расправу он заканчивал длинным поучительным монологом, слишком заумными для невеликовозрастного подростка.
В одежде он из кожи вон лез чтобы выделиться, возможно даже не стой целью чтобы не быть похожим на других или из-за презрения к форме, а скорее ему просто нравилось раздражать своей свободой и независимостью окружающих, как однокашников так и преподавателей. Он рвал дыры на коленях, протирал бахрому, любил браслеты и цепочки. Однажды он даже перевел картинку с черепами и автоматами какой-то deth-metall группы на спину своей куртки, но продержалось это до второй-третьей стирки и приличного визга со стороны старшего воспитателя, разлившего свое негодование на всех без исключения. Объявить конкретного виновника торжества он не отважился.
Курил он постоянно и с тем же пафосом, каким это делают голливудские герои времен дикого запада. Для него словно и не существовало запретов, несмотря на самую жесточайшую борьбу с курением в детском доме. Каким-то загадочным образом, но на глаза взрослым с сигаретами в зубах он ни разу не попадался. Непонятно было вообще где он их доставал. Но все же шлейф табака постоянно витал после него, где угодно, где не стоило бы. Вместе с тем, странный запах сопровождал его повсеместно и учуяв его, почему-то в голове всплывал образ загорающихся спичек. Хотя он и вправду любил пользоваться спичками, именно теми, что легко зажигались щелчком ногтя, но такие были исчезающей редкостью, потому он все чаще пользовался зажигалкой. Настоящая бензиновая Zippo в последствии стала его самой любимой игрушкой. Вечером когда все уже ложились он садился у окна, курил в форточку и щелкая крышкой зажигалки глядел задумчиво на улицу. Когда шел дождь с окна его было вообще невозможно оторвать. Он и был тем, кто все начинал первый, будь это первая сигарета, первый косяк, первая бутылка пива, первый кто бесцеремонно хватает за большую свежевыросшую девичью грудь самой обсуждаемой воспитанки.