– Бей его! – последовала четкая команда.
– Нет, все, я больше не буду, – ответил Марк словно это и не он произнес, как-то случайно, неожиданно для самого себя.
– Это мое последнее предложение! – понизил голос Курт.
– Мне все равно, что ты сделаешь мне или ему. Я больше не боюсь боли, – продолжил Марк, открыв в себе новые силы и согласившись внутри, что раз так все сложилось, следует и дальше идти по правильному пути.
– Ты думаешь я тебя не заставлю, – спокойно продолжил Курт. – Неужели ты до сих пор не понял, что тебе легче будет, если мне не перечить.
– Мне все равно, я сам по себе, – был ответ.
– Хорошо, – сказал Курт и лениво поднялся с кровати.
Сразу же после того как он вытянулся во весь рост все завертелось и поплыло перед глазами Марка. Потолок, стены, опять потолок, между ними вспышки ослепительно белого света сходившего в красные тона. Сознание словно куда-то убежало большей частью, потому дальнейшие события продолжались будто в плохо объяснимом сне, словно пришлось глядеть на мир через маленькое запотевшее оконце. Пол начал движение. Невероятно, но пол и вправду стал двигаться прямо перед лицом, перед самими глазами. Он рябил крашенными половыми досками с гвоздями, а между ними щелями. Порог, затем кафель, видимо это был умывальник, затем опять порог, железная дверь и за ней изгаженная белизна отхожего места замерившего в метре от лица.
– После того, что я сделаю дальше твоя жизнь не будет такой, какой она была прежде, – начал свою речь Курт. – До конца твоих дней каждая девушка, отважившаяся поцеловавшая тебя, уловит в послевкусии то самое, что у тебя прямо перед глазами .
– Я все понял, – тяжело дыша сдался Марк. – Я совершил ошибку.
– Запомни это раз и на всегда, третьей попытки у тебя не будет!
– Я понял, я больше не буду.
– В принципе мне все равно подведешь ты меня или нет, но для закрепления материала сегодня ты будешь умирать всю ночь отжимаясь, – обнадежил Курт и швырнул Марка в стену за своей спиной. – А теперь исчез!
***
День ото дня перечень упражнений дополнялся новыми элементами, а сами тренировки становились жестче, злее, резче. Пот ручьем лился с тела, а вместо дыхания слышались звуки удушья. Серьезно обогащались и приемы буксирования. И вправду, отец Курта много времени положил на воспитание сына. Часто Курт поднимался со своей кровати и, показывал как нужно ударять, делал это жестко, но всегда доходило с первой попытки. Иногда просто осыпал Марка тяжелыми ударами отрабатывая его блоки. Но это были лишь отдававшие болью в мышцах упражнения и побои, а к трудностям такого рода еще можно привыкнуть. Настоящая боль всегда в голове когда делаешь то, что заставляет переступить через свой нравственный барьер, то, что заставляет тебя быть против всех, представляет в глазах остальных настоящим отщепенцем и поддонком. И Курт неуклонно настаивал поступать так.