Но не успели Валентина с Анной Дмитриевной выйти за порог, как в подъезде послышались пронзительные женские крики.
Кричала соседка с первого этажа. Выяснилось, что три минуты назад она открыла окно и увидела на асфальте мертвого Леонида. Мужчина лежал на спине с переломанными конечностями.
Пока мать и дочь пили чай у Марии Евгеньевны, Леонид открыл окно и сиганул вниз.
После похорон Валентина замкнулась в себе. Она практически не выходила из дома, ни с кем не общалась, даже с соседями не здоровалась.
А потом Мария Евгеньевна узнала от Фурмановой, что Валя ушла.
– Куда ушла? – недоумевала старушка.
– Ушла из дома. Побросала в чемодан вещи и ушла. Маша, она обвинила меня в смерти Лени, – разревелась Анна Дмитриевна, уткнувшись в плечо соседки.
– Господи, помилуй! Да в чем же ты виновата?
– Валька сказала, что Леня спятил по моей вине. Маша, но ведь я хотела как лучше, и врачи говорили то же самое. Неужели Валька не понимала, что это единственный выход?
– Нюр, я тебя не понимаю.
И Фурманова рассказала, что несколько месяцев назад Валентина узнала о своей беременности. Леонид был в восторге, он давно хотел обзавестись наследником, поэтому известие о беременности жены воспринял со слезами радости на глазах. Обрадовалась и Анна Дмитриевна.
Но уже через пару дней выяснилось, что рожать Валентине строго противопоказано по медицинским показателям.
– Врачи настаивали на прерывании беременности, – плакалась Фурманова, – а Валька не хотела их даже слушать. И Ленька против был, говорил, что все нормализуется и Валя благополучно родит. А я испугалась. Испугалась за жизнь дочери. Ходила за ней как приклеенная, уговаривала, чтобы Валя аборт сделала. Она кричала, ругалась, но в итоге, наверное, поняла, что в моих словах и в словах врачей есть доля истины, согласилась прервать беременность. Леньке было решено ничего пока не говорить. Когда он узнал, я чуть не умерла от страха. Как он кричал! Господи, я думала, у меня барабанные перепонки лопнут. Потом развернулся и хлопнул дверью. Два дня где-то колобродил, а когда вернулся, заявил, что мы с Валькой убили его ребенка. Леонид сильно переживал, ночами не спал, курил, как паровоз, и чудить начал. Теперь вот Валя меня виноватой считает, мол, если бы не мои уговоры, не помутился бы у Леньки рассудок.