‒ Лен! Лена! Иванова! ‒ зычный голос уборщицы Валентиновны разносился по кухне эхом. ‒ Опять телефон в раздевалке забыла, кулинарка малахольная! Уже десять минут надрывается.
‒ Спасибо, теть Кать, ‒ я побежала к ящику, а мне вслед неслось ворчание о рассеянности современной молодежи. Наша «менеджер по клинингу» была женщиной в возрасте, которую дети перевезли из деревни, так как у них не было сил мотаться туда каждые выходные, а она одна без помощи с большим хозяйством уже не справлялась. Только тетя Катя с копеечной пенсией сидеть на шее у детей не смогла и пристроилась к нам, со словами: «Да по сравнению с моим коровником ваш свинарник нет ничто». Саныч вообще к ней сразу душой прикипел, и предложил к нему в домработницы пойти, больно руки сказал золотые, легкие, да все ладиться, и зеркала блестят, и полы дольше не пачкаются. Так и жили. Дружно работали, не ссорились, помогали по мере возможности. До этой ночи.
На экране высветилось четыре пропущенных с незнакомого мне номера. Ну, мало ли, вдруг у мамы телефон сел, а она меня потеряла. Я, конечно, ее предупредила что задержусь. Хотя странно, она же на смене в больнице, значит и не знает, что я еще не дома. Если честно, я просила ее сегодня взять отгул, больно плохо она себя чувствовала, на что мама, смеясь, сказала, там же больница, если что быстро на ноги поставят. Пока я думала, телефон зазвонил вновь.
‒ Алло?
‒ Елена Павловна Кочевая?
‒ Да, ‒ удивленно ответила.
‒ Людмила Васильевна Кочевая приходиться вам родственницей?
‒ Она моя мама… ‒ сердце перестало биться в ожидании объяснений цели звонка.
‒ Меня зовут Павел Олегович Барский, я заведующий отделением, где работала ваша мама, ‒ сказал мужчина, а я выхватила лишь одно слово ‒ «работала».
‒ Что с ней?
‒ Мне искренне жаль, Елена, обширный инфаркт миокарда, мы не смогли ее спасти, слишком поздно хватились, больные уже спали, да и медсестра у нас одна на этаже дежурила. Простите, что я опоздал, ‒ а ведь ему и правда жаль, она работает там уже лет двадцать, единственная бессменная нянечка. Работала, отстраненно думала я, скатываясь по дверце ящика.
‒ Елена? Алло? Вы меня слышите?
‒ Да, Павел Олегович? Я могу сейчас приехать?
‒ Это бессмысленно, я понимаю, в каком вы сейчас состоянии, документы мы все подготовим сами, с похоронами поможем, не чужой все же человек, держитесь. Сохраните мой номер, подъезжайте завтра после обеда, а до того момента, лучше отпроситесь с работы и примите успокоительное. Простите, и примите мои соболезнования.