Леха дожевывает мясо и отодвигает грязную тарелку:
— Да, Саня. Если честно, кое-что я заметил. Ты только не
обижайся, лады? Я прямо скажу. Что-то ты загоняешься не по делу.
Когда в отпуске был в последний раз?
— Слушай, был ведь когда-то… В Крыму, вроде. Весной. Не этой,
прошлогодней.
— Ну вот. А годик тот еще выдался, врагу не пожелаешь. Ты эта,
Сань, дождись из отпуска заместительницу свою, хватай семью под
мышку и рви на юга, к морю. Отключи телефон и не парься не из-за
чего. О, а вот и наши колбаски! Ща пожрешь от пуза и мигом
подобреешь.
Этот телефон отключишь, как же, держи карман шире… Может, и
правда нервы у меня ни к черту из-за этого всего.
— Устал ты просто, Саня, — Леха с энтузиазмом разделывает
брызжущую жиром колбаску. — Плавали, знаем. Мои рукожопы иногда так
накосячат, что хочется их перестрелять не отходя от кассы прямо из
табельного оружия. И все вокруг тогда такое мерзкое, гнусное, бесит
нечеловечески просто. Ничего, выдыхаешь — и все налаживается.
Нельзя так загоняться, Саня. Ты у себя один. На вот, съешь
колбаску, пока горячая…
Похоже, прав старый друг Леха. Он, конечно, Рембрандтов не
читал, но с житейской сметкой у него всегда был порядок. Ну не
может же, в самом деле, такого быть, что все вокруг ненормальные, а
я один — нормальный. Весь строй шагает не в ногу, только Саша
Егоров — в ногу. Смешно, ей-богу. Все же хорошо, надо попуститься и
проще смотреть на вещи.
Наверно, я смог бы в этом себя убедить; как знать, чем бы тогда
эта история закончилась и закончилась бы она вообще. Но в
воскресенье позвонила племяшка Юлька, и голос у нее был
напряженный.
«Нетелефонный разговор», — сказала Юлька. Понятия не имел, что
она и слова-то такие знает.
— Короче, такое дело, Сань, — Юлька нервно заплетает в косички
бахрому пледа, покрывающего наш диван. — Мама съезжаться решила с
этим Валерой. Ну, с автомехаником. Которого на свадьбе тетки из
твоей фирмы подцепила.
Ого, вот это скорость развития отношений! С другой стороны… а
чего тянуть-то? Люди они оба взрослые, даже чересчур. Натаха
говорить об этом не любит, но вообще-то она уже пятый десяток
разменяла.
Но сперва надо выяснить главное:
— Юль, а как он вообще, Валера этот? Не бухает? Не обижает тебя
или маму?
— Да не, он добрый так-то. Тюфяк такой даже. Не пьет, не курит,
не буянит. На маму смотрит, как ребенок на мороженое. Гринфлаг, в
общем. Мне, прикинь, детскую энциклопедию подарил, двенадцать
томов.