И в это мгновение, к своему изумлению я впервые по-настоящму его почувствовала. Только на одну маленькую секунду, как будто маленькое солнце вспыхнуло у меня в груди.
от удивления я открыла глаза.
— Вы только взгляните на эту грудь, посмотрите на эти бедра и ноги. Это чистый идеал, — нахваливал меня Григ. А я ошеломленно смотрела на него.
— Одень ее, чертов идиот, она продрогнет до смерти, — разозленно бросил Крастен, — сколько ты хочешь?
— Да, повелитель, — засуетился Григ, торопясь накинуть на меня шубу, в которую я сразу же закуталась с головой, — для вас, я бы отдал ее даром, поскольку наслышан о вашем…
— Сколько денег? — перебил повелитель, слова его звучали твердо и нетерпеливо.
На лице торговца эмоции с бешеной скоростью сменяли одна другую. Он начал судорожно что-то считать в уме, закатывая глаза и загибая пальцы.
— 30 золотых монет, — наконец выпалил Григ, полувопросительным тоном, и протянул руку , как нищий на паперти, — две лошади пришлось зарезать, пока мы совершали переход в вашу отдаленную местность.
— Заплатите за девочку, сколько он хочет, и за шубу, — отдал распоряжения повелитель своим суровым спутникам.
Он отвернулся и пошел прочь, как будто брезгуя оставаться здесь дольше, чем необходимо. Продрогшими руками я вытерла слезы и посмотрела ему вслед.
Я могла поклясться на чем угодно, я зажгла огонек, это мне не показалось, он был настоящий, и он согрел меня.
Меня охватил такой восторг от моего открытия, что я даже забыла где нахожусь.
— Что ты стоишь, дура, — вернул меня на землю Григ, — иди за ним, теперь он твой хозяин. И благодари бога, что я встретился тебе на пути. Теперь ты будешь принадлежать значительному человеку, даже более значительному, чем я.
— До свидания, — сказала я, но Григ уже отвернулся, пересчитывая деньги полученные от мужика в медвежьей шубе.
Я нерешительно двинулась следом за Крастеном, неловко ступая по хрустящему белому снегу, и мысленно погрузилась в воспоминания о сегодняшнем утре.
Оно, как нарочно, выдалось особенно холодным.
Совсем недавно я стояла на деревянной площадке, продуваемой всеми ветрами, и ежилась от холода, хоть на мне и была надета теплая казенная шуба.
Мимо помоста, на котором мне велели стоять, проходили люди, поедая меня жадными взглядами.
Некоторые из них останавливались и принимались так и эдак обсуждать мои достоинства.