Большой промышленный город Горький был уже переполнен эвакуированными, которые внесли в него суету и панику. Мария оставила вещи в камере хранения на вокзале и до изнеможения ходила по городу, водя за руку уставшую Лилю. Но ни жилья, ни работы она не нашла. Она повторяла дочери:
– Надо нам бежать, бежать, бежать отсюда. Мы с тобой беженцы.
Тогда Лиля впервые услышала это слово – «беженцы» – и запомнила на всю жизнь.
На поезде они переехали в Казань, остановились там на день, и Мария опять ходила с Лилей за руку и искала жилье и работу. Лиле запомнилась центральная улица Баумана, ее поразили низкие, по сравнению с московскими, дома: всего в два-три этажа. Из открытых окон слышались звуки радио. Зато в витринах магазинов были выставлены отливавшие глянцем пирожные, такие заманчивые. Сладкоежка Лиля упрашивала маму купить ей лакомство.
– Тебе эти пирожные после московских не понравятся.
– Понравятся, понравятся, я знаю.
Предвкушая привычное ощущение сладости московского пирожного, она откусила первый кусок, и рот ее остановился, а глаза застыли в изумлении, даже не хотелось жевать. Мама оказалась права – пирожное было совсем невкусное.
– Мам, какое же это пирожное?
– Это соевое. Я же говорила, что тебе не понравится.
Лиля впервые узнавала разницу между московским и провинциальным.
Ни жилья, ни работы Мария не нашла, в комиссии по устройству эвакуированных ей рекомендовали ехать в маленький городок Алатырь в Чувашии. Этот городок, основанный Иваном Грозным в 1552 году, во время его похода на татар Казани, стоял на берегу реки Суры, в месте ее слияния с речкой Алатырем. Вместо вокзала тут была маленькая запущенная деревянная станция, а на площади перед ним были песок и грязь, пересохшие и свежие лужи, немного скудной травы, которую щипали гуси. И повсюду кучи навоза и коровьего помета. Лиля впервые увидела настоящую картину деревни.
Мама наняла подводу, они вместе перетащили вещи и вот Лиля впервые поехала на лошади. Возница-чувашка, с раскосыми глазами, в пестром платке, громко и грубо покрикивала на лошадь:
– Но-о, пошла, проклятая! – и сильно дергала вожжи.
Притихшая Лилия, сидя на тюке с постельным бельем, напряженно смотрела на нее:
– Мама, что это за запах?
– Это запах лошади, так пахнет лошадиный пот.
– Разве лошадей не моют в душе?