Впрочем, сие было нормально для семнадцатилетки. И одна из
важнейших побочных целей сейчас – не скатиться до его уровня,
расслабившись в отсутствие непосредственных угроз.
Это очень легко сделать, на самом деле.
Просто потерять бдительность, и пиши – пропало.
Одевшись и беспрепятственно покинув купальни, а после и
территорию гимнасия, я спокойно потопал домой. Солнце уже почти
ушло за горизонт, и на город наступала ночь: в древней греции, да и
в Подолимпье тоже, сутки делили на двенадцать светлых и двенадцать
тёмных часов, мистическим образом корректируя их длительность в
зависимости ото времени года. Сейчас шёл гекатомбеон, летний месяц,
приходящийся, по нашим меркам, на июль-август, так что день был
длинным, а ночь – короткой на радость людям.
Пройдёт ещё немало времени, прежде чем улицы опустеют, а разного
рода заведения окончательно закроются, так что шествовал я по
довольно многолюдным улочкам…
Женский вскрик, топот сандалей, бранная несвязная ругань – и
из-за стены ближайшего ко мне дома выбежала девица в непростых
одеждах и с высокой копной вьющихся чёрных, словно вороново крыло,
волос.
Выбежала – и не придумала ничего лучше, кроме как ухватиться за
моё запястье и за мною же спрятаться, отгородившись от
раскрасневшегося, бешено вращающего глазами мужика порядком старше
меня: тут тебе и борода, и «уставшая» кожа, и «каркас» пошире,
окончательно сформировавшийся уже давно…
Я за свою жизнь повидал чёртову тьму алкашей и выпивох всех
цветов и расцветок, так что безошибочно оценил состояние этого
бегунка: надрался он знатно, такого, будь он кем-то хоть сколько-то
значимым, местные при первой возможности обоссали бы и выбросили на
мороз, уж простите мой французский.
Пьянство страшно порицалось в Подолимпье, а уж буйство в
состоянии опьянения и того хуже. Не просто так всякого, не
брезгующего неразбавленным вином, древние греки и в нашем мире
называли не иначе как варваром.
Впрочем, там они и стыд перед наготой считали варварством, и
предвзятость по отношению к однополой любви, так что вопрос
двоякий.
Но тут вариантов не было: я вздохнул, и с укором посмотрел на
перебравшего верзилу:
– Побойся богов, несчастный. Ты на кой надрался так, что за
девками гоняешься? – Я, не упуская из виду мужика, покосился на
«принцессу в беде», параллельно высвободив свою руку. – Он тебе кем
приходится, красавица?