И вдруг поняла, что… Нет, не врет себе. Но просто сейчас она уже
не настолько уверена в этом, как была раньше.
А значит пришло время опять разложить все по полочкам и
пересмотреть результаты в свете новых обстоятельств, так
сказать.
Обменявшись с собеседником еще парой фраз, скорее технических,
чем действительно важных, Майя закруглила разговор, в пару касаний
снова превратила Второго в обычный с виду мофон и сунула в задний
карман брюк. Тут же не без досады подумав, что без увесистого
прибора там ощущает себя почти голой – хуже, чем без тех же штанов.
Привычка, которая, возможно, однажды дорого ей обойдется, но
отказаться от нее сил не было. Не сейчас.
Потом вернулась к окну – к успокаивающему зрелищу бегущих внизу
светлячков автомобильных фар, и опять уперлась лбом в стекло.
Задача перед ней сейчас стояла гораздо важнее избавления от
неоднозначных пристрастий: попытаться глянуть на сложившуюся
ситуацию под новым углом. Странно, что она не спохватилась сделать
этого раньше, не дожидаясь, пока безымянный господин мишень удерет
у нее из-под носа три раза подряд. Не хотела видеть очевидного?
Боялась? Хотелось бы надеяться, что нет, но разобраться все равно
надо.
Вопрос, с чего именно стоит начать, даже не стоял – сначала. С
самого-самого начала, иначе и затеваться бессмысленно. То есть
прямо с того дня, когда полгода назад Деда выдернули из дома
посреди выходного – внезапно встала вторая Питерская верфь
концерна. Нет, не то чтобы совсем встала, но основной конвейерный
цех, где собирали маневровые двигатели для дирижаблей, оказался
полностью обесточен из-за скачка напряжения и случившегося потом
пожара в трансформаторной. Очень неудачно вышло – скачок совпал со
сбоем в предохранительном блоке и последствия пришлось разгребать
неделю, не меньше, пока верфь благополучно простаивала. Вернее,
неблагополучно.
Именно тогда в обсуждении возможных причин впервые и мелькнуло
слово «диверсия», от которого тут же досадливо отмахнулись. Но
когда то же самое месяц спустя произошло в Новосибирске,
отмахнуться не вышло – два почти идентичных случая на совпадения не
тянули никак.
Первым делом под подозрение угодили новые луддиты. Эта версия
просто-таки напрашивалась – что дело не обошлось без участия
представителей движения, крайне жестко настроенного против
излишнего, с их точки зрения, роста доли сильной механики в
промышленном производстве. В концерне Зарвицкого она и вправду
неуклонно росла, не поспоришь, что для подобных радикалов было хуже
красной тряпки перед носом быка. Непонятных «колдунов», способных
срастить живое с неживым в нечто совершенно новое, для многих
немыслимое и оттого жуткое, те ненавидели патологически. Трудно
сказать за что именно. Возможно из-за редкости подобного дара –
людей с сильной искрой было не слишком много, и плату за свой
талант они могли назначать такую, что это вызывало живейшую
зависть. Возможно и по каким другим причинам (их, кстати, обычно
приводили сразу целым списком, иначе все это выглядело несерьезно и
смахивало на придирки по мелочам). Но факт остается фактом –
ненависть к сильным механикам в определенных кругах была и угасать
не собиралась.