Напротив меня сидел Макс, а слева и справа сидели Гриша и Вася.
Они улыбались мне.
- Ну, что сказать, - произнес внезапно отец, - Ты молодец,
сынок. Мы тобой очень гордимся. Ты стал настоящим мужчиной.
- Спасибо…
- Да, Мишаня, ну ты и накуролесил, - посмеялся Макс, закусывая
бутербродами со шпротом, - Прям хоть мемуары пиши!
- Вы о чем?
- Неважно, - Васька снова поднял рюмку и торжественно сказал, -
Живи долго и счастливо! За всех нас!
- За вас?
- Ух, хорошо пошла!
- Давайте еще тост!
- Тогда я скажу, - Гриша поправил очки и произнес, - Мудрости
тебе житейской и терпения!
- Во! Правильно, Гришаня! Молодец!
- Ну, давай!
- Ух!
- Передай мне огурцов! Танька их так хорошо делает!
- А мне селедку под шубой! Редко удается такой вкуснятины
поесть! Тетя Вера, мое уважение, такой селедки еще не едал
нигде!
- Ой, да что ты, Максик! Кушай на здоровье.
- Мама… - Я притянул ее к себе и прошептал на ухо, - Объясни
мне, что мы празднуем?
Внезапно за столом воцарилась тишина.
- Тебе не надо знать, - мама тепло мне улыбнулась и поцеловала в
лоб. Я растерянно отстранился и посмотрел на родителей. Их лица
сделались очень странными.
- Что происходит?..
- Нам надо идти, - прошамкал Макс искривленным ртом. Его лицо
было жутко изуродовано, словно… Словно его разорвало на мелкие
куски и эти куски были тщательно сшиты между собой. Я ошалело
перевел взгляд с него на остальных.
Они тоже особой красотой не отличались. У Васи отсутствовал глаз
и половина черепа. Его застрелили.
У Гриши вместо лица была сплошная бурая корка. Глаз не было. Он
погиб в пожаре.
Отец выглядел желтым и иссохшим. Его глаза были потухшими,
волосы выпали от химиотерапии. Мама выглядела не лучше: она была
какой-то совсем серой, еще не старческая кожа высохла и сморщилась.
Они оба выглядели как глубокие старики.
- Вы же все… Умерли, да? - Я попятился назад, чувствуя как в
животе разрастается холодное чувство страха. Ноги стали ватными,
ладони вспотели. Сердце выпрыгивало из груди.
Они молчали. Также молча они развернулись и вышли за дверь.
Меня оглушило странное, горькое чувство. Они… Ушли. Они больше
не вернутся. Я их больше не увижу. Я… Я теперь совсем один…
Навсегда один.
***
- Папа, а ты настоящий?
Светло-карие глаза смотрели на меня с напряжением. Я
огляделся.
Находился я в своей квартире, на диване. За окном стоял летний
день и пели птицы. Сын взобрался ко мне на колени и заглядывал
прямо в лицо.