Войдя в неосвещенную студию, услышала голос. Спряталась за штору и стала слушать. Голос этот я узнала сразу, потому и застыла как статуя, не дыша, не двигая даже пальцем, только нажала кнопку диктофона.
Вдруг зажёгся маленький фонарик и осветил лицо. ОН, стоя посреди студии, опершись на своеобразный пюпитр, и заговорил мягко и торжественно:
«Телевидение!..Когда-то здесь царили строгие нравы. Люди с суровыми убеждениями, защищая наше хрупкое сознание от пугающих сюрпризов и неоправданных надежд, властвовали жестоко и таинственно. Новости мы узнавали от знакомых, праздники отмечали в кругу друзей. Люди, работавшие тут, не были похожи на нас и наших близких. Их голоса, лица, костюмы, причёски, словно изготовленные в секретной лаборатории, несли на себе печать недоступности и государственного величия, а так же внушали мысль, что в мире никогда ничего не изменится и это хорошо». «Конечно – жизнь порой стучалась и сюда, опаляя жарким дыханием страницы инструкций и предписаний. Представляю мужчину и женщину, сцепившихся в жарком поцелуе, на редакционном столе… И даже порой, принимали экзотические, необузданные формы: двое мужчин – молодой и среднего возраста, напряжённо смотрели друг на друга, взявшись за руки. Как представляю себе, хочется плакать и сочувствовать. Хорошо, что не посадили».
ОН закончил свой монолог и засмеялся.
Чему он радовался в тот момент, я не поняла.
ОН бродил по тёмному пространству, выхватывая из темноты своим фонарём то монументальных руководителей, сидевших в креслах, то официальных дикторов, то певца с «гостями» передачи – нечто вроде воскового музея.
Кто создал своеобразный музей Мадам Тюссо – ЕГО сознание или просто по ЕГО просьбе сотворили бутафоры. Зачем они ему, я тогда не знала. Позже я разобралась, ОН освобождал себя и всех нас от той чумы, которая правила страной много лет.
Я закрыла глаза, и события как плёнка разматывалась и возвращала события той поры. А ещё слышались голоса, в основном смех и радость. В общем, поплыла по волне своей памяти, аккуратно распаковывая интеллектуальный багаж девяностых годов.
– Стас привет, стою в своей студии и слышу безудержное веселье из вашей комнаты. Вы же готовите политические новости.
– Костя, дорогой, ты не представляешь, как весело обсуждать политических деятелей, как свободно можно говорить абсолютно на любые темы. Мы радуемся каждой новой репризе. Конечно, твою иронию, не переплюнет никто. Твой сарказм бесподобен, твоя эрудиция уникальна, но мы тоже не пальцем сделаны. Кое-что можем.