— Что ж, я надеялся услышать и ваше имя. Мы здесь по заданию королевского флота. Полагаю, успели вовремя, чтобы предупредить о наступлении ивварских войск на ваш остров.
Хильда, услышавшая это, ахнула, а дядя нахмурился сильнее и с нажимом постучал пальцами по столу. Смерил взглядом по-простому собранные в хвост волосы Алекса, закатанные рукава рубахи и пыльные одежды матросов.
— Вот оно как. Только-то ваш вид не внушает доверия, что вы в самом деле военнослужащий Его Величества. Кириос.
— Иногда разумнее, чтобы это не бросалось в глаза… — поднял брови Алекс.
Джейна напряжённо подалась вперёд, не веря, что дядя сейчас сочтёт их слова ложью.
— И что бы могли ивваркие войска забыть в нашей деревне, что в тыще морских миль от Иввара?
— Поверьте, мы тоже хотим это выяснить. Так могу я узнать ваше имя?
— Имейр Брандос. — Дядя повернулся к Джейне и посмотрел в упор. — Только что с вами вместе делает моя племянница? Которая сбежала отсюда два месяца назад, не сказав ни слова?
Окатило в миг понимание, что она не сможет ни слова сказать про их связь с Алексом, почему они вместе. Просто потому, что дядя, такой же набожный, как её отец, воспитанный в семье Служителей, никогда это не примет — их отношения, их разницу, не говоря уж об истинной природе и магии. Но и это не главное, пусть не примет.
Главное — то, что сейчас правда обесценит все слова Алекса про ивварцев.
Когда пришла война, уже не до любви.
— Она… — начал отвечать Алекс, но Джейна перебила. Подавшись вперёд, она упёрла сжатые кулаки в стол:
— Да, дядя, я сбежала. Потому что меня хотели забрать, тот Серый, что пришёл в деревню. И мне не оставляли выбора… А мне не нужна такая жизнь. Я хотела распоряжаться ею сама — и это для меня важно!
Тёмно-зелёные, почти карие глаза дяди сузились, поджатые губы сложились в тонкую линию. Джейна ждала презрительного слова, крика или что он выгонит её, но дядя молчал. И она договорила:
— Тебе я всегда была обузой. С тех пор, как мама… и отец, с тех пор, как их не стало. Я делала всё, чтобы быть благодарной и отплатить вам за заботу, но не переставала чувствовать себя лишней. Только и быть Служительницей — не моя судьба… И я ушла, не думая… что вернусь когда-нибудь.
Говорить стало на удивление трудно.
— Но вернулась, — произнёс он. В голосе дяди прозвучала уже не злость, не желание поставить дерзкую племянницу на место, а желание понять.