Положение 1804 года, выработанное особым комитетом, в составе либеральных друзей государя, поставившим своим лозунгом при выработке законодательства о евреях «сколь можно менее запрещений, сколь можно более свободы», – лишило евреев права содержать шинки и брать аренды и потребовало выселения в течение трех лет из сел и деревень всего многотысячного еврейского населения (исключение было сделано лишь для тех, кто будет заниматься земледелием). С этого момента соответствующие ограничительные меры обрушиваются уже не на арендаторов и шинкарей вообще, а специально на евреев. Вопрос о проживании в уездах городского торгово-промышленного элемента становится еврейским вопросом и благодаря этому он получает ту окраску, которая обычно выступает в моменты, когда действительные причины сложного общественного явления исчезают под напором предубеждения или неискренней внутренней государственной политики.
Разнообразный материал, находившийся в распоряжении комитета и ныне ставший достоянием исторической литературы, с неотразимой убедительностью свидетельствовал, что евреи, не как таковые, приносили с собою зло: что бедность и пьянство крестьян коренились в сложных социально-экономических условиях, созданных и увенчанных крепостничеством; что если евреи и наносили крестьянам ущерб, то это вызывалось причинами общего социально-экономического характера, и что всякий, будучи на месте евреев, поступал бы одинаково с ними. Этот материал свидетельствовал, что евреи являлись такой же жертвой общего положения, как и крестьяне: они вели нищенскую жизнь, платя притом двойные – в сравнении с христианами – подати. Весь доход от пьянства крестьян поступал в руки помещиков и в казну. Самый влиятельный и суровый в свое время официальный обвинитель евреев, поэт Державин, так писал в частном письме всесильному генерал-прокурору Оболянинову: «Трудно без погрешения и по справедливости кого-либо строго обвинять. Крестьяне пропивают хлеб жидам и оттого терпят недостаток в оном. Владельцы не могут воспретить пьянства для того, что они от продажи вина весь доход имеют. А и жидов в полной мере обвинять также не можно, что они для пропитания своего извлекают последний от крестьян корм».
В корне изменить ненормальные условия существовавшего порядка комитет не мог. Он был далек от мысли об ограничении власти помещиков и нарушении их материальных интересов. От благосостояния помещика зависело благосостояние страны, а власть помещика, казалось, поддерживала существующий государственный порядок. И потому из трех, быть может, одинаково невольных виновников общего бедствия – помещика, еврея и крестьянина – комитет решил осудить одного еврея. Такая мера, как могло казаться, не носила общегосударственного характера, и осуществление ее не должно было нарушить социально-экономический уклад тогдашней русской жизни.