В Карело-Финской Республике было всего около шестисот тысяч человек, большинство – карелы, а финнов было совсем мало. Но после неудачной войны с Финляндией в 1939 году эта республика была нужна для угрозы северу Европы.
Протолкавшись полдня в очереди среди моряков и солдат, я с трудом смог купить билет в общий плацкартный вагон. Грустные родители провожали меня у вагона. Впервые они расставались со мной на долгий срок – не менее, чем на три года. Конечно, я буду приезжать в отпуск, но все-таки… Отец дал мне рекомендательное письмо к корифею петрозаводской хирургии доктору Михаилу Давыдовичу Иссерсону. Сам он его не знал, письмо написала врач из его института – жена Отто Куусинена. Ее муж, старый финский коммунист, был возведен Сталиным в члены Политбюро, был заместителем Председателя Президиума Верховного Совета, и хотя жил в Москве, но считался главой Карело-Финской Республики. Президент-финн придавал республике необходимый национальный престиж. Письмо было не от него, а от его жены, она просила д-ра Иссерсона помочь в моем устройстве на работу. Жена такой особы тоже имела достаточный вес. К тому же, она передала письмо в особом конверте, с пометкой «Президиум Верховного Совета СССР».
Родители дали мне деньги вперед – до получения первой мизерной врачебной зарплаты. Мама напекла в дорогу пирожки с мясом и дала бутерброды, а перед самым прощанием сунула мне в карман еще пачку денег. Без этой помощи мне пришлось бы туго: хотя распределяло нас государство, оно не оплачивало проезд и ничем не обеспечивало начинающих специалистов – устраивайтесь, как сумеете. С собой я вез один небольшой чемодан: белье, учебники и теплые вещи.
– Там наверняка холодно – надевай кашне. И не пей сырую воду, – говорила мама. – Как только ты устроишься на работу, сразу позвони, я приеду и привезу остальные вещи.
Я кивал головой и оглядывался вокруг. Рядом с нами морячки прощались с любимыми, стояли, крепко вцепившись, в обнимку, и целовались взасос.
Гражданских пассажиров в вагоне было всего несколько, одна немолодая женщина ехала тоже в Петрозаводск – домой. Поздно вечером мы с ней пили принесенный проводницей чай и ели свои припасы, она спросила – зачем я еду в ее город. Я с гордостью сообщил, что еду работать хирургом. Мимо нас сновали в вагон-ресторан и обратно подвыпившие моряки с бутылками пива и водки в руках. Они толкались, курили, шумно переговариваясь. В соседнем отсеке пьяный моряк с баяном громко вздыхал: