–Но тебя же затаптывали, – говорит она, будто упрекая мать в неискренности. В тебя не стреляли! Но мать уже мертва, а её рука, ещё не давно тянущаяся к ней, теперь холодная и вялая.
– Вот ты и осталась одна! – говорит ей дедушка, стоя перед ней и телом матери.
–Да, – соглашается она, и плачет, вспоминая о том, что дедушку она тоже похоронила. И тут фигура деда начинает трескаться и разлагаться у неё на глазах, тлеет одежда, лопается кожа, открываются мясо и кости. -Дедушки, теперь тоже нет, – говорит она сама себе, утопая в сумбурности, путаности мыслей словно в болоте, в которое превратилось её сознание.
И только голос: – Вот ты и осталась одна! – звучит в её голове. Проснувшись, она начинает плакать, от повторного осознания потери, и от той боли, которая последовала, когда из её жизни вырезали этот кусок души, связанный с ними. Содрогаясь всем телом, она ревела и кричала, пока приступ удушья, тошноты и боли в сердце не сковал её, сгибая тело в кольцо. И вот она пытается вздохнуть, первый раз, второй, третий, получилось, – она дышит.
Вытягивая руку, она упирается её в пол сползая с кровати, и то на четвереньках, то полуприсяду добирается до ванной. Холодная вода от развинченного вентиля вырывается из крана на её голову и красное от слез лицо. Нестерпимо болит сердце. Пройдя на кухню, она достала купленный зачем-то на днях корвалол, щедро плеснув его себе, не отмеряя никакие капли, долила воды и залпом выпила, даже не поморщившись от мерзости вкуса. Затем она, достав из шкафа свечу, поставила её и совместную фотографию мамы, папы, дедушки и маленькой девочки, которой она была когда-то, возле своей кровати. Пламя свечи горячее и живое, словно ожившая память из другой жизни бросало тени на фотографию, где все ещё были живы, она не плакала, глядя на неё, слишком устала, устала плакать, ей казалось, что она выплакала все слезы на годы вперёд. Сухие глаза, наполненные болью, смотрели на свечу, пока вторично пришедший сон не закрыл их.
Ей снился ослепительно белый свет, пронизывающий все.
–Неужели это пламя свечи? – подумала она. Или мои так меня оберегают? – последняя мысль принесла ей радость и уверенность, в этом сне как спасительном чертоге, покоя и забвения. Сделав несколько шагов, она заметила, как спадает яркость света, обволакивающего её, открывая очертания дороги, она пошла по ней с лёгкостью лебяжьей поступи, рядом проступили очертания лебедя, медленно летящего рядом с ней, появление одинокого лебедя вопреки здравому мышлению, подарило ей умиротворение, шагающей по облакам души.