–Отчёт Леонид Аркадьевич, – елейным голоском прошептала Юля.
–Ну, Юличка ты как всегда ответственна и пунктуальна, – произнёс Леонид Аркадьевич, и раскрыв папку стал внимательно изучать результат моих трудов.
Она терпеливо ждала пока он, смачивая пот со своей отражающей свет лампы лысины, закончит чтение. И заметив в его глазах блеск удовлетворённости спросила, поздно спохватившись двусмысленностью своего вопроса. -Что-нибудь ещё Леонид Аркадьевич?
Леонид Аркадьевич с интересом самца гориллы, увидевшего новый банан, пронзил её взглядом, с аппетитом ресторатора оценивая её фигуру и грудь как некое меню, словно прикидывая очерёдность блюд, и лишь дойдя до её лица, выражающего беспристрастность и терпение, его взгляд стал более осмысленным.
–Вы простите мне мою бесцеремонность Юлия, но говорят вы не спите по ночам, плачете. У вас проблемы с молодым человеком?
–Леонид Аркадьев… – запнулась Юля от подступившего к горлу кома, что дало возможность её начальнику перебить её и продолжить.
–Да, я понимаю не моё дело, – хитро улыбнулся самец гориллы. -Но, если вам Юличка потребуется мой дружеский совет я всегда рад его вам дать. Вы ответственный сотрудник Юлия, в отличие от многих здесь работающих, и мне бы хотелось, чтобы на этой почве между нами возникли бы более дружеские отношения.
«Вот тебе раз «туши свет», что называется» – с удивлением посмотрела на него Юля.
–Я всего лишь приболела Леонид Аркадьевич, зима – холодно, но я уже выздоровела – промямлила она, не зная, что сказать, чтобы как можно быстрее покинуть его кабинет.
–А ну конечно Юличка, извините мне мою назойливость вы можете идти, и лечите свою простуду, неправильно это переносить её на ногах, в следующий раз можете взять больничный, – многозначительно закончил самец гориллы, уткнувшись взглядом в её живот как в главное блюдо предстоящего торжества.
Выйдя из кабинета, она чуть не разрыдалась от своей беспомощности.
–Знает свин, что я одна, – прошептала Юля, выйдя на кафель продуваемого сквозняками холла, тая и расползаясь в разные в стороны от своей беззащитности и одиночества, она поспешила в уборную.
И тут откуда-то из глубины её сущность пошла озлобленность на весь мир и желание расплакаться сменилось желанием выцарапать глаза Нонке. Вцепиться в её широкую накрашенную физиономию и, – «Откуда у меня такая кровожадность»? – одёрнула себя Юля, испугавшись, она посмотрела на своё отражение и умылась холодной, ледяной водой, бьющей из крана, который она на нервах открыла на полную.