– Такое было?
– Прошлой зимой, еще с Филиппычем
ходили. Пенсионер лег на дороге, а перед этим крепко выпил, ну, и
замерз. Его еще потом машина переехала. Жуть! – Карина передернула
плечами. – Зачем так пить?!
– А что тот уголовник делал возле
дома бабы Кати? – поинтересовался Кир.
– Да кто же знает? Напился и бродил
по улицам. Мне про него сказали: пил каждый день с дружками, в
тюрьме сидел за кражи, мать избивал. Хоть и не принято о покойных
говорить плохое, но люди только радовались тому, что он умер.
– Пусть так – замерз и ладно, –
согласился Кир. – Что делаешь, когда приходят с болью в
позвоночнике?
Карина стала говорить, но Кир ее
почти не слушал. Смотрел на милое лицо, на черные, густые волосы,
глаза под длинными ресницами и тихо млел. Удивительное чувство! Он
не испытывал к Карине похоть, не вожделел ее, как прочих женщин, а
просто любовался. Его переполняла нежность, такая непривычная, но в
то же время сладкая по ощущению. Карина его взгляд заметила.
– Ты почему так смотришь на меня? –
спросила настороженно.
– Любуюсь, – признался Кир. – Ты
красивая.
– Мне многие такое говорили, –
сощурилась Карина.
– Не удивительно, – Кир согласился. –
Что есть, то есть. Но ты мне нравишься не только внешне. Хотя с
тобой знакомы мало, но почему-то я уверен, что ты очень хороший
человек. Умная и добрая.
– Продолжай! – Карина засмеялась. –
Люблю, когда меня расхваливают. Может, и стихи прочтешь,
писатель?
– Раз хочешь – слушай, – он тоже
улыбнулся и стал негромко декламировать:
Никого не будет в доме,
Кроме сумерек. Один
Зимний день в сквозном
проёме
Не задернутых гардин.
Только белых мокрых
комьев
Быстрый промельк
маховой.
Только крыши, снег и,
кроме
Крыш и снега, — никого.
И опять зачертит иней,
И опять завертит мной
Прошлогоднее унынье
И дела зимы иной,
И опять кольнут доныне
Не отпущенной виной,
И окно по крестовине
Сдавит голод дровяной.
Но нежданно по портьере
Пробежит вторженья
дрожь.
Тишину шагами меря,
Ты, как будущность,
войдёшь.
Ты появишься из двери
В чем-то белом, без
причуд,
В чем-то впрямь из тех
материй,
Из которых хлопья шьют.
– Красивые стихи, – сказала девушка,
когда он смолк. – Ты сочинил?
– Нет, Пастернак. Мне такие не по
силам.
– Отчего же? Ведь тоже книги
пишешь?
– Ну, как тебе сказать, Карина? – Кир
почесал в затылке. – Медик я хороший, а вот писатель так себе.
Таланта невеликого.