Бывшая владелица «Виолетты» всхлипнула.
– Давайте встретимся, когда и где вам удобно, и я вам все расскажу, покажу документы, – повторила она.
– А чем я могу вам помочь? – недоумевала я.
– Вы не могли бы встретиться с Элей, поговорить с ней, узнать, что происходит? – осторожно, как будто шла босиком по битому стеклу, попросила женщина. – Но пока ей не звоните. Понимаете, самое ужасное, что она не считает себя жертвой, думает, что все делает правильно, отписала Ветровой дом.
– А где же она сама сейчас живет?
– Не знаю. Какое-то временное жилье, снимает где-то коморку, но нас туда ни под каким предлогом не пускает. Может быть, вас пригласит в свой дом изгнанников?..
Женщина вздохнула.
– Давайте встретимся и подумаем вместе, как помочь Эле… Пожалуйста… —
голос бизнес-вумен стал жалобным и каким-то тонким, как у обиженной девочки.
Конечно, я могла бы сказать, что уже два месяца веду затворнический образ жизни и, по сути, живу на границе миров, причем, реальный меня интересует, похоже, меньше, чем тот, в котором я встречусь с Сашей.
Но я не стала этого говорить. Мне показалось вдруг, что, действительно, именно я и смогу, возможно, помочь Эле.
Я это именно почувствовала, как будто меня коснулась крылом какая-то невидимая птица, и почему-то я точно знаю, она прилетела от Эли.
С Жанной мы договорились встретиться в столовой при институте менеджмента, где сестра Эли читала какие-то лекции.
Столовая служила одновременно выставочным залом.
Я совсем немного опоздала. Жанна по всей видимости отличалась большей пунктуальностью, потому что она уже вовсю рассматривала картины и так увлеклась, что не заметила, как я подошла сзади.
– Здравствуйте, вы, наверное, Жанна, – обратилась я к единственной на тот момент посетительнице выставки-столовой – пышнотелой женщине в элегантном черном платье в мелкий ярко-розовый горох, дополненном фактурными, тоже ярко-розовыми, текстильными бусами.
Черные волосы, чуть тронутые сединой. Властный и немного беспокойный взгляд небольших карих глаз, слегка поджатые губы. Нос в точности, как у Оли – небольшой, чуть вздернутый, как-то даже контрастировал со строгим выражением лица и отчасти смягчал его.
– Да… Какая интересная картина, – задумчиво бросила женщина таким тоном, как начинают светскую беседу.
На мой взгляд, картина, заинтересовавшая Жанну, была совершенно обычной. Раскрытый блокнот и белая роза на нем. Сзади кринка с молоком.