– Вон! – размахивая палкой, орал на голубей фон Шютце. Глаза его налились кровью.
– Замри! – левой рукой лётчик вцепился в плечо кельнера, а правой, размахнувшись, метнул палку в голубей. Суковатая дубинка упала прямо посередине лужи, забрызгав осенней грязью и Планке, и фон Шютце, а голубиная стайка, вспорхнув, перелетела поближе к зданию госпиталя.
Позади лётчика раздался грубый смех.
– Ас Геринга в одиночку атаковал голубиную эскадрилью русских!
– Один на семерых!
– Его за это наградят железным крестом!
– И сразу же – дубовыми листьями к железному кресту!
– Что ты! Сразу крест с мечами, и бриллиантовыми знаками! Такой подвиг!
– Нет! Бриллиантовые знаки не дадут, поскольку он никого не сбил!
– Но противник ретировался! Устрашился нашего аристократа!
– Однако барон не оправдал своей фамилии>6 и ни в кого не попал!
– Да! Только железный крест! Без листьев!
Фон Шютце, повернув голову, разъярённо вглядывался в лица смеявшихся эсэсовцев.
– Молчать! – крикнул лётчик, резко развернувшись на услужливо поданной бывшим кельнером палке.
– Это ещё почему? – моментально напустив на себя надменный вид, выступил вперёд старший из смеявшихся. – Не забывайте о субординации, герр обер-лейтенант.
– Извините, герр штурмбаннфюрер!>7 – по военной привычке попытался прищёлкнуть несуществующими каблуками фон Шютце, но лишь неловко шаркнул тапочками и снова бы свалился на землю, не поддержи его услужливый Планке.
– Что взять с лётчика, сбитого голубем,– презрительно ответил эсэсовец, – лучше бы и правда подыграли доктору, который, выслушав всю историю авиакатастрофы, хотел объявить вас душевнобольным. Лучше быть солдатом, отдавшим здоровье за рейх, чем позором нации! Угробить прекрасный «хейнкель» вместе с экипажем! Конечно, позор!
– Герр штурмбанфюрер!
– Что, герр обер-лейтенант?– издевательски уставился на Генриха эсэсовец. – Я говорю сейчас то, что думают все. Даже ваш рейхсмаршал, наверное, побагровел от гнева, когда ему доложили о проигранной голубю воздушной дуэли.
При упоминании Геринга фон Шютце сразу сник.
– Герр обер-лейтенант, – отвлёк барона ефрейтор Планке, – вы не заметили, но сигареты я сунул в правый карман вашей шинели, сдача…
– Оставьте себе, – отмахнулся лётчик. Ему было неприятно, что невоспитанный эсэсовец унизил его, да ещё и при нижнем чине.