… И раздался медленный раскатистый гром. Мишка присел и чуть в штаны не наложил от страха, когда из тени у окна вышла белесая фигура привидения-старика. Быстро сообразив, что убежать от нечистой силы не получится, Мишка неистово закрестился: «Чур меня! Чур меня! Изыди, сатана! Отрекаюся!» Больше ничего путного в голову не шло, и Мишка тоненько и протяжно заскулил: «Ма-мо-очка! М-а-а-а-мочка!».
Пан Еленский еле заметно улыбнулся, уж больно напоминал забравшийся в дом проказник нахохлившегося воробьиного птенца.
– Не ори. Все нормально.
– Чур, меня! Пресвятая Богородица!
– Ты чей, пацан? Что нужно?
– Вашкевич я, Мишка, Маруты мы. Я, нечаянно к вам…-заюлил Мишка, задом пятясь к полуоткрытым дверям.
– Ивана, что ли, сын?
– Дык да, – удивился Мишка: откуда колдун знает батьку?
– Прими соболезнования. Хороший был человек. Вернемся к теме. Чем обязан визиту ясновельможного пана, э-э-э… как тебя по имени?
– Мишка, Мишка я.
– Визит ясновельможного пана Михаила? – старик сел в кресло, закинул ногу на ногу, жестом изуродованной культи предлагая Мишке сесть напротив.
«Эх! Где наша ни пропадала!» – подумал пацан и сел на самый краешек мягкого кожаного чиппендейловского дивана.
– Так я, дедушка, не пан. Вашкевичи мы, рыбак мой батя. Был.
– Ну, во-первых, пан Михаил, я не вам не дедушка, зови меня пан Адам. А во-вторых, надо знать историю своего рода. Мы с твоим дедом Климентом… впрочем, это в прошлом. Для него это все обошлось, слава пану Езусу, …в отличие от меня, – пан Адам закурил, сквозь клубы дыма окидывая визитера внимательным ироничным взглядом. – И? Что пану Михаилу нужно?
– Так это… – мучительно пытался придумать Мишка. – Это самое… А! Мамка послала спросить, не нужны ли случайно пану Еленскому яйца?
Серые глаза пана Адама на миг сделались колючими, он поджал губы, а мягкое до этого лицо вдруг вытянулось и приобрело отрешенно высокомерное выражение. По внезапно изменившейся атмосфере Мишка понял, что ляпнул какую-то глупость.
– Не, если пан не кушает яйца, то я пойду. Можно?
Внезапно старик расхохотался.
– Господи, дитя, как же все-таки испортила меня жизнь. Прости. И крупные ли яйца? Почем продаете? Ух-ух… откинулся в кресле пан Еленский, настроение его явно улучшилось.
– Так двадцать копеек корзинка! Как у всех. Будете брать?
– Конечно! Пан должен выручать пана. Берем! – неожиданно подмигнул мальцу калека.