Не зная, что ответить, Хартманн вскинул руку:
– Хайль Гитлер!
– Хайль Гитлер! – машинально отозвался Зауэр. Но потом пристально посмотрел на собеседника. – Разве вам не полагается быть в английском посольстве?
– Как раз туда направляюсь.
Хартманн прыжком одолел последние ступеньки и устремился к главному входу.
– Бога ради, Хартманн, поторопитесь! – крикнул ему вслед Зауэр. – Судьба рейха на кону…
Пауль был уже на улице и шагал вдоль здания. В мыслях мелькали картины: Зауэр бежит за ним, окликает, выхватывает пистолет, приказывает остановиться и вывернуть карманы, находит записную книжку… Пауль велел себе успокоиться. Он третий секретарь Английского департамента, среди прочего несущий ответственность за перевод. Если при нем обнаружат копию официального письма британскому премьер-министру, которое в любом случае окажется в Лондоне меньше чем через час, едва ли это сочтут изменой. Он сумеет выкрутиться. Как почти из любой ситуации.
По пяти сильно стертым каменным ступенькам Пауль взбежал к входу в английское посольство. Внутреннее пространство большого портика освещалось одиночной тусклой лампочкой. Железные двери были заперты. Он нажал на кнопку и услышал где-то внутри здания звонок. Звук стих. Такая тишина! Даже в стоящем через улицу «Адлоне», самом фешенебельном из больших берлинских отелей, было тихо. Казалось, весь город затаил дыхание.
Наконец до Хартманна донеслись звяканье отпираемого засова и щелчок замка. Из-за двери высунулась голова молодого человека.
– У меня срочное послание из рейхсканцелярии, которое я должен передать послу или первому секретарю лично в руки, – по-английски сказал Пауль.
– Разумеется. Мы вас ждали.
Хартманн вошел и поднялся по еще одному пролету ступенек во внушительный вестибюль, высотой в два этажа, с овальной стеклянной крышей. Здание построил в прошлом веке один знаменитый железнодорожный магнат, вскоре после этого разорившийся. До сих пор здесь сохранялась атмосфера крикливой роскоши: не одна, а две лестницы с фарфоровыми балюстрадами вели наверх, огибая две противоположные стены и встречаясь в центре. По левому пролету с легкостью Фреда Астера спускался высокий худощавый мужчина; франтоватую фигуру облекал смокинг с красной гвоздикой в петлице. Он курил сигарету в нефритовом мундштуке.