Сообщение не было сказано полностью по обычаю, но смысл его от этого не менялся. Да и можно ли было требовать от девушки соблюдения всех традиций? И кому вообще сейчас было дело до того, как это было сказано? Главное – что она сказала!
Сын Гайхаллера? Живой? Как можно?! Сегодня! Третьего числа! Высшие силы, не может этого быть! Проклятие за двести пятьдесят лет своей власти над городом не давало никаких послаблений, отчего же оно не сработало сегодня?!
Сотня вопросов или даже тысяча, и ни на один нет ответа…
Генри Дилл, возникший в дверях, единственный, кто в гуще этих вопросов нашел правильные слова:
– Гайхаллер, что же ты сидишь? Ты должен успеть дать ему имя! Кто-нибудь, помогите Гильберте!
Девушке, и в самом деле, нужна была помощь: в глубоком обмороке она повалилась набок, в своевременно подставленные заботливые руки Генри.
В помещении на несколько секунд воцарилась тишина. Потом Гайхаллер-старший (а с момента удивительного сообщения он имел право называться этим почетным титулом) разжал израненный кулак, бросил на пол все то, что осталось от кружки, и опрометью кинулся на улицу. Его мысли были очевидны всем: раз уж это чудо случилось, то не надо искушать судьбу, поскольку неизвестно на какой отрезок времени она подарила городу и, в частности, семье Гайхаллеров, такое счастье. Надо успеть извлечь из этого времени все возможное, пусть хоть самое малое: увидеть его, маленького живого новорожденного. Взять на руки, поцеловать, дать имя… Самое главное, чтобы отец успел дать имя. А там уже будет не так страшно, если судьба все-таки опомнится и довершит задуманное.
Как только Гайхаллер выбежал за дверь, все заговорили разом, и невозможно было разобрать ни единого слова. Можно было, разве что, выделить какие-то эмоции, завладевшие людьми, но не более того. И только упрямый и сердитый голос Генри Дилла впутывался в общую смятенность и требовал:
– Да помогите же! Ей плохо!
Генри был из тех, кто всегда добивается желаемого, и ему ничего не стоило в яростном порыве перекричать толпу втрое большую, чем та, что окружала его сейчас. Только благодаря ему люди довольно-таки быстро обратили внимание на лежащую без сознания Гильберту.
Событие, спровоцировавшее этот дикий пробег, случилось всего лишь двадцатью минутами ранее, в девятом часу утра, когда Гильберта с двумя другими женщинами тщетно пыталась помочь Тамире – жене Джаелса Гайхаллера – родить ребёнка. Вместе с ней они провели ночь в комнате на втором этаже так называемого «дома-на-площади», места, считавшегося наиважнейшим для любого жителя города. Это было место, где рождались дети. Либо не рождались, как это и происходило в тот момент.