– Счастье да войдет в твой дом, Раймонд! С сыном войдёт оно! Он родился!
Что началось потом! Все, кто собрался у дома (а их было никак не меньше тридцати человек) закричали, заговорили, заплакали и запели одновременно. Одни поздравляли отца Генри и прочих родственников, обнимали их, хлопали по спинам и плечам, другие просто кричали от радости, как всегда, когда рождался ребёнок в любой семье. Кое-кто пытался узнать, почему эту весть принесла отцу Гильберта, ведь принято, чтобы это делала повитуха, принявшая ребёнка?
Но вот на улицу выбежала Роа – веселая и растрепанная.
– Вы бы видели! – закричала она с порога. – Вы бы видели, что сделала Гильберта! Это она спасла мальчика! Нет, вы подумайте: произнесла заклинание и он родился!
Раймонд Дилл осторожно поднял усталую Гильберту на руки и вместе с ней подошёл к Роа.
– Действительно так? – спросил он. – Малышка спасла моего сына?
– Удивительный талант, – сказала вышедшая из дверей Анна. – Не думаю, впрочем, что она сможет использовать его часто, но в особенных случаях это возможно.
– Ведьма-повитуха, – ласково произнесла Роа и провела пальцами по волосам Гильберты. – Кстати, Раймонд, она дала твоему сыну имя. Миранда попросила ее. Ты согласен?
Мог ли он не согласиться?..
Счастье да войдёт в город!
Каждый раз накануне Саббата Гильберта ложилась спать днём и не просыпалась до полуночи. Её мать и старший брат Стив внимательно следили, чтобы никто и ничто не помешало бы ей выспаться и набраться сил, хотя особой необходимости в этой охране не было. Девочка ложилась на кровать, произносила несколько слов и погружалась в глубокий сон, прервать который не смог бы никакой шум. Да никому бы и в голову не пришло будить её. Город, по большей части, надеялся на неё одну.
Конечно, была еще Анна с её чуткими и умными руками, и Роа, совсем недавно открывшая у себя способности акушерки. Да еще Лийза и Марта – обеим ещё не исполнилось и семнадцати, но им не было равных в умении успокоить женщину и задержать у неё схватки до наступления нужного дня, если делу нельзя было помочь травяными отварами. Но по части вызова задержавшихся родов, первенство, несомненно принадлежало Гильберте.
Она просыпалась за час до полуночи, наскоро съедала заранее приготовленный для неё ужин, обвязывала голову чистым платком, пряча под него свои непослушные волнистые волосы, и шла в дом-на-площади. В это время она почти ни с кем не разговаривала, её личико – обычно живое и лукавое – становилось сосредоточенным, как у ювелира, выполняющего тончайшую работу.