С середины третьего миллениума биосферу Земли поглотила агрессивная ноосфера. Города, какими их помнили далекие предки Пионы, исчезли с лица планеты. Не стало мегаполисов, областных центров, поселков и деревень, некогда разбросанных по поверхности Земли, словно хлебные крошки для птиц на асфальте. Место множества занял один. У него не было названия. Город, просто Город. Огромный, тянущий высоко в небо многочисленные ветви-небоскребы, глубоко зарывшийся в недра туннелями метрополитена, словно корнями диковинного растения, он заполнил собой всю планету.
Тотальная индустриализация привела к одному из самых трагических моментов в истории человечества. Из живых существ на планете, кроме Homo Futuris, уже к 2600 году остались только крысы и тараканы. Остальные виды не устояли перед натиском городов, а животные в зоопарках, не успели адаптироваться к стремительно ухудшающейся экологии. Цветы и трава остались лишь в городских квартирах, деревья и кустарники доживали свой век в особняках миллионеров, вытесняемые новейшими разработками производителей «умных растений». Искусственные розы, кибернетические эвкалипты и электронные клумбы не только выглядели и пахли как настоящие, но и поддерживали в жилище комфортную температуру, следили за влажностью и ионизировали воздух.
Пиона посмотрела в самый центр голографической проекции, где светилась весьма показательная и в тоже время печальная запись – похороны последнего представителя вымирающей фауны – голубя по имени Счастливчик (судьба порой крайне цинично и даже жестоко шутит). Тридцатое марта две тысячи пятьсот девяносто восьмого года: миллионы людей провожают мертвую птицу в последний путь, миллиарды смотрят трансляцию в прямом эфире. Пожалуй, ни одно живое существо ни до, ни после этого дня не удостаивалось подобных почестей.
Запись не зря занимала центральное место в голограмме. Одним из самых интересных материалов, которые оказались в распоряжении Пионы, оказалась стенограмма публичного заседания видных общественных деятелей, политиков и бизнесменов по случаю сотой годовщины смерти Счастливчика, обсуждавших очередное эгоистичное и жестокое изобретение человечества. Торжественные речи слишком пестрели фразами «во благо…» и «во имя…», чтобы идеи, высказанные в них, могли принести реальную пользу обществу, но, как обычно бывает, популизм перевесил жалкие потуги здравого смысла.