И как бы между делом взял в руки
прислонённую к стене трость. Повертел, пригляделся, прикинул –
хорошая вещь. Тяжёлая, из гладкого, тёмного, хорошо отполированного
дерева, все жилки так и горели на нём, узор их плыл в глазах
завораживая. Золотое кольцо в рукояти, выше – яблоко. Григорий
присмотрелся, думая обнаружить там герб. Нету. Там шёл скол, будто
кто-то рубанул топором с маха…
– Хорошая вещь.
– Подарок. От друга, коллеги. Из
соседнего университета, мы с ним в равных чинах. Жалко, что сейчас
связь с ним прервалась. Там у себя – говорят, он добился великих
успехов. – Впрочем, вы не письменный человек, это к вам не
относится, – сказал Павел.
Потянулся, с мягкой улыбкой – забрал
трость из рук. Григорий встал, кивнул. По обычаю поклонился и
вышел. Обратно на галерею, ночной ветер хлестнул его по лицу. Шёл
дождь. Капли звенели, разбиваясь о тёмные деревянные крыши, вода
булькала, переливаясь в пазах. Темнота… Эхом звон меж ушей… точно
плач, тонкий и жалобный:
«Вот так, жила не нужная никому,
стоило помереть – так за шкирку берут, на листы, в роман
тянут».
И что тут ответить, кроме грустного:
«Эх, Кать»…
За спиной в кабинете зазвенел
колокольчик, на лестнице – тяжёлые, с отдышкой, шаги.
– Барин велел проводить…
Ага, велел… Выпроводить. Как жаль,
что вы наконец-то уходите.
Когда они спустились по лестнице во
двор, Григорий аккуратно придержал холопа за локоть:
– А скажи-ка, мил человек, – сказал
он, подмигнув и предъявив вместо царской пайцзы – улыбку широкую и
самую доверительную из возможных: – Скажи-ка, а боярич твой – он с
кафтаном какой кинжал носит? А то я как-то внезапно, без подарка
зашёл. Исправиться надо…
Холоп было дёрнулся, потом улыбнулся
– видно было, как понимание входит человеку в башку. Погрозил
Григорию пальцем:
– Эй, не… Чудишь. Что попроще
придумай. Лучше Нур-Магометовых ты всё одно не сделаешь, а он
завсегда с их подарком ходит. Кавказская «Кама» чёрная, с серебром.
Да чёрта с того серебра, вот лезвие – три пальца шириной, два дола,
булатная сталь, блеск… Не, лучше Нур-Магометовых не сделаешь, не
старайся.
Три пальца – это в пять раз шире раны
у Катьки в спине. Не то. Да и «комаром» младший боярин никак не мог
быть, с его ростом на полголовы выше Григория. Тогда… Пока сидели –
как-то разом погода испортилась, мелкий, противный дождь хлестал
крыши, дворы и улицу. Холопу не хотелось мокнуть. На крыльце он
просто хлопнул Григория по плечу. Калитку, мол, гость незваный,
толкни посильней: сама и откроется, и закроется.