Он весело покрикивал на пожилых людей, проходящих мимо: «Эй, бабка, сюда не ходи, туда ходи, а то снег в башка попадет, совсем мертвый будешь!» Произносил эту фразу из известного фильма, нагло ухмыляясь в свою черную как смоль, трехдневную щетину, ему это казалось очень смешным. Никто ему ничего не говорил, не старался призвать уважать остальных людей, потому что связываться с «джигитом» никто не хотел, себе же дороже. Это ему очень льстило, боятся – значит уважают, решил он. Рядом терлась его собака – мощный стаффорд, тоже не пышущий любезностью.
Юра со своей питомицей поравнялся с джипом. Стафф, оторвавшись от обнюхивания очередного сугроба, поднял свои немигающие, безжизненные как у акулы глазки, увидев среднеазиатскую овчарку, почему-то посчитал ее легкой добычей и засеменил на своих кривых лапках прямо наперерез. Водитель джипа не стал отзывать свою собаку, наоборот, он с любопытством следил за развитием событий. Стафф без предупреждения попытался снизу вцепиться алабаю в горло, но среднеазиатская овчарка обладает бешеной реакцией и мертвой хваткой: овчарка легко, играючи увернулась от страшной открытой слюнявой пасти, схватила стаффорда за холку, сомкнув свои белоснежные зубы в железной хватке, и стала его трепать из стороны в сторону, стафф завизжал от боли.
– Эй, сука, ты чего дэлаешь? – с заметным акцентом угрожающе заорал хозяин стаффа. – А ну убрал живо свою шавку. – И грязно выругавшись, накинулся на Юру с кулаками.
Юра когда-то занимался боксом, не так чтобы серьезно, а больше для общего развития, поэтому, чтобы остудить разгорячившегося джигита, встретил его прямым, хорошо поставленным хуком в челюсть. Но в последнюю секунду дорогие башмаки гостя с гор, не имевшие рифленой зимней подошвы, заскользили на ледяной корочке, которая покрывала тротуар, его качнуло в сторону, и Юрин удар пришелся по касательной, кулак лишь чиркнул по скуле, и поэтому серьезного вреда противнику не причинил, не вырубил того, а лишь посадил на жопу, заставив больно удариться тощей задницей о холодный твердый асфальт и невольно ойкнуть от боли, потирая скулу. Юра, не привыкший бить лежачего, не в его это правилах, счел для себя, что инцидент исчерпан, а воспитательные меры возымели свое действие, поинтересовался, широко улыбаясь: