– Я сейчас же вылетаю.
Отбой. Упав в кресло, он вспомнил свое утреннее пробуждение. Как будто что-то кольнуло в сердце, затем необъяснимая тоска, сменившаяся страшной внутренней пустотой. Они всегда чувствовали состояние друг друга. В далеком детстве, когда Кирилл, неудачно спрыгнув с дерева, подвернул ногу, а Данил в тот день остался дома читать какие-то захватывающие приключения, то последний внезапно почувствовал острую боль в ноге. Вскочив с дивана и на ходу прокричав тете, что с Кириллом беда, бросился во двор. Через некоторое время, оперевшись на брата, ковыляя, раненный «боец» зашел домой. Тетя, причитая тут же уложила его на диван и вызвала врача.
Все эти детские воспоминания, как быстро прокрученная пленка пронеслись в голове. Заставив себя встать, Кирилл на автомате, собрал какие-то вещи, сделал пару звонков на работу и рванул в аэропорт.
По прилету, город ослепил своим зимним великолепием. Вокруг, все мерцало и блестело в лучах зимнего солнца. Порыв холодного ветра подхватил горстку снежинок, в тот же миг, они как стая белых бабочек взмыли вверх и упорхнули в небо. Все вокруг было завораживающе сказочным. Жаль, что Данил никогда больше этого не увидит и не прочувствует. Кирилл, как в тумане, сел в такси и поехал к брату домой.
Дверь была не заперта. Войдя, он увидел Костю, сидевшего на кухне. Обнялись, молча долго стояли. Друг прошептал: «С ним сейчас работает этот профи. Сказал, когда закончит, позвонит».
Приходили какие-то люди, что-то говорили. Кирилл всех слышал, но никак не мог понять смысла слов, как будто они произносились на незнакомом иностранном языке.
Подошел Костя, отвел в сторону, его почему-то Кирилл понимал:
– Он позвонил. Смерть наступила вследствие острой сердечной недостаточности. Остановка сердца. Больше ничего не выявлено.
– Не верю!
– Понимаю, сам не хочу во все это верить. Держись, даже не знаю, что еще сказать.
– Он тебе в последнее время ничего необычного не говорил?
– Вроде нет. Если честно, у меня в последнее время на работе завал был, еле до кровати добирался. Так что не до посиделок было.
Потом, какие-то женщины, соседки, наверное, пытались чуть ли не с ложки, накормить его. Он ел, но не чувствовал ни вкуса еды, ни запаха, как будто все это происходило не с ним. Ощущение, что он наблюдает со стороны за своим телом. Затем были похороны. Опять люди подходили, что-то говорили, хлопали по плечу, обнимали.