– А я таким и должен быть! – Полный ярости, бросит в лицо критика своё «Я» автор. – Я, я, я, и только я! Только этим должен руководствоваться всякий встающий на свой путь будущий творец. И уже позже возможны отступы для таланта, но не для гения, где ваше «я» будет стоять рядом или же… Нет, только рядом с тем же Моцартом. Вот, блин, оговорился. Но, в общем, ты понял. – Сверкнёт глазами автор и набьёт или напишет предварительно-окончательный заголовок.
– Ну-ну. – Только и прошипит заткнутый на время критик.
– Что ну-ну? – Автор, как и любой другой находящийся в процессе, конечно же не любит, когда ему говорят под руку. И он, дабы окончательно заткнуть рот этой сующей свой длинный нос туда, куда его не просят субстанции, обрушивает на него своё окончательное итоговое слово. – Знай же, что я у Джека Лондона сожру тот не хвативший ему кусок мяса, запью его стаканом воды Эжена Скриба и, сняв со стены гостиной Чехова ружье, не побоюсь его разрядить во всякую жаждущую получения своего сногсшибательного энергетического разряда, сующуюся сюда и куда ни попади твою читательскую башку!
После чего этот критик, пойманный на своём, замолкает в своём замысле (ведь можно после получения в морду и потеряться, и не только на время). Правда опять же только на определённое его хитрым планом время, в течении которого, он сообразно своей задумке, приободряет вас. Причём в любых случаях, он продолжает внимательно следить за всеми вашими, как вам кажется, успехами и ходом вашей мысли. И вот здесь-то этот критик уже действует не напролом, а окружным путём, где он, шепча на ухо писателю комплименты, старается его ввести в собственное воодушевленное собой заблуждение. Которое этот подлый критик, однозначно нахватавшись у политологов и других проглотов, навыков заговаривать словами зубы, начал умело использовать в качестве так называемых двойных стандартов, где всякая неумелость автора начала называться им своим характерным авторским видением (своего рода писательский кубизм или тот же маньеризм).
И если автор и на этом этапе справился со своим неусыпным критиком, то по мере приближения окончания авторского труда, тот становится всё более смелым и дерзновенно наглым, заявляя, что тема книги изложенная автором, скорее всего уже устарела и не слишком интересна для современной, всё больше скукоживающейся читательской аудитории, которой лишь одного подавай, а именно – потакай её спецэффектным вкусам.