– Слышишь, Касторыч, сука, я уже пять лет как здесь на тебя батрачу.
Алекс, зная ответ, уже не столь внимательно ждал ответа, ведя свой разговор к своему логическому концу, или вернее началу, а со всем своим домысливаемым вниманием, всё так же взирал вслед за что-то слишком долго поворачивающей за угол Алисы.
Впрочем, если сопоставить скорость всякой мысли с ходом движения любого, даже очень быстро ходящего человека, и спроецировать всё это на отражающую умозрительную поверхность, то можно ответственно заявить, что за это проходящее время, соответствующее вашему даже спринтерскому ходу по какому-нибудь коридору жизни, можно ещё не то надумать. Поэтому не стоит делать такие далеко идущие выводы о тихоходности перемещения Алисы по коридору, только основываясь на одном, а именно на быстротечности вашей мысли, умеющей столько всего нафантазировать.
– Нет уж, им так легко не отделаться от меня, – Алекс, переведя свой взгляд на висящее зеркало, находящееся у входа в кабинет, сразу же за вешалкой, сделал этот вывод для себя и для всех тех, кого он решил сегодня потревожить. – Они заслужили большего. Моего присутственного соучастия в их жизни, – Алекс, глядя в зеркало и определенно замечая и видя в нём кого-то того, о ком он вёл речь, всем своим грозным и нахмуренным видом предупреждающе нёс угрозу им.
Я вам ещё покажу, – Алекс, неопределенно высказавшись на счёт перспектив того, чего он там такого покажет, приступил к первому своему показательному шагу, расстёгиванию пуговицы на рубашке, находящейся в двух пальцах выше от его ремня на брюках, строго напротив его пупа, для которого, в общем-то, и были проделаны все эти его манипуляции.
И когда Он снял третью печать, я слышал третье животное, говорящее: иди и смотри. Я взглянул, и вот конь вороной и на нем всадник, имеющий меру в руке своей.
– Что ж, дуплетом посмотрим в ваши глаза, – усмехнувшись и подмигнув своей второй, а возможно даже своей первой умозрительности, считающей себя первоначалом этой жизненной ипостаси, понимания мира, пупу, Алекс таким словесным образом завершил свои приготовления к выходу из кабинета. После чего медленным шагом направился в сторону кабинета Касторыча, для того чтобы показав себя таким приоткрытым и взирающим на окружающих образом, заметить в смотрящих на него глазах то, что невозможно скрыть под их лицемерной улыбкой.