«Никогда не уподобляйся базарной торговке, – говорила мама. – Гром словесный сотрясает воздух. За шумом пропадает смысл. Теряется. Настоящее слово ценно само по себе, не оформляй его эффектами. Иначе собеседник не услышит главного».
На шикарной Бармалеевой кухне – стиль хай-тек, стекло и хром – шла примитивная базарная разборка. Татьяна Васильевна смахнула со стола чашку – возможно, случайно, – Вася бычил шею и страшно пучил глаза.
(Хвала Создателю, Дмитрий Викторович на огонек не заглянул! Не знаю, как обычно проходят семейные сцены у Бурмистровых, но сильно не удивлюсь, если батюшка позволяет себе тумаков навешать отпрыску. Был бы повод.)
– До свидания, Татьяна Васильевна, – невозмутимо выговорила я. – Извините, что до ставила неприятности своим присутствием. До свидания, Василий. Спасибо за приют, – гордо повернулась я спиной и, уходя, добавила: – Все го хорошего.
Моя невозмутимость – Бог свидетель, только видимая! – обрушилась на Татьяну Васильевну, как падает на раскаленную сковороду кусок льда. Мебельная мама с шипением выпустила воздух сквозь зубы и сделала попытку адаптировать мой лед с достоинством: откинула царственным жестом со лба налипшие волосы и остановила устремившегося в прихожую сына повелительным окриком:
– Василий, вернись!
Бармалей сделал вид, что не услышал. В тот момент он вырывал из моих пальцев ручку чемодана.
– Алиса, – почти спокойно сказала Татьяна
Васильевна, – останься. Нам надо поговорить.
Узкое, похожее на заточенный стилет здание из стекла и гранита возвышалось над кружевными домиками старой Москвы восклицательным знаком. Символом утверждения власти нового стиля, апофеозом достижения заоблачных высот, бескомпромиссным известием о наступлении иных времен, надгробной стелой…
Отвлекаясь от приступов панической неуверенности, я изобретала эпитеты, способные передать ощущения неофита, входящего во храм служителей Золотого Тельца.
«Стекла фасада кажутся застывшими нефтяными лужицами… Любой входящий и выходящий из сего чертога имеет на лице печать причастности…»
Фу. Провинциально, напыщенно и глупо.
Но от прочей трусливой бестолочи в голове и трясущихся коленок отвлекает.
Я храбро шагнула под своды языческого храма и нос к носу столкнулась с мужиком, несущим на физиономии отнюдь не «причастность», а совершенно узнаваемые фирменные признаки кабацкого вышибалы.