– Да, спасибо. Конечно, не будем! – Яна зарылась носом в куртку Макса, дрожа всем телом в его объятиях. Скорая, не включая мигалок, уехала из двора, прошуршав шинами по глубоким лужам разваленного асфальта. – Ну, все, малыш, все уже позади, я с тобой…– прошептал Максим, заводя журналистку в подъезд.
Они с трудом поднялись на свой этаж. Ноги журналистки подкашивались, заплетались. Она то и дело теряла равновесие, и максиму приходилось ее поддерживать за талию. В квартире ей стало немного лучше. Дыхание стало более равномерным, а колотящая жуткая дрожь прошла.
– Максим, – остановилась Яна на пороге спальни. Развернулась к мужу, схватив его за отвороты форменной куртки, в которой он выбежал во двор на ее поиски, – приведи батюшку! Прошу тебя! Сегодня…Они снова придут, и ничего не смогу сделать! Их ничего не остановит!
– Кого, малыш? – преувеличенно спокойным голосом проговорил Максим. – Кого не остановит? Что вообще произошло?
– Я проводила Дворкиных, потом позади меня появился какой-то мальчик. В гетрах, сандалиях и рубашке с коротким рукавом. Светленький такой, милый…Только у этого милого в глазах полыхал огонь! Дьявольский огонь, Максим!
– Кажется тебе просто показалось…
– Ты думаешь, что я сошла с ума? – вскинулась Янка.
– Я думаю, что отблеск фонаря дал такой эффект, а ты на фоне нашей бесовщины…
– Максим! Ты подумай, что говоришь! На улице март месяц! Откуда возле подъезда четырехлетний ребенок в сандалиях и рубашке с коротким рукавом?! Ты сам вот в куртке стоишь…
– Хорошо, чего ты хочешь? – спокойно выдохнул муж журналистки.
– Я тебе уже говорила…Нам нужен батюшка! Он пытался до меня дотронуться, но я начала читать молитву, и он исчез! Стоит освятить квартиру, и может все исчезнет! Мы станем жить волне нормально.
– Где я тебе его найду в половину первого ночи? – разозлился Макс.
– Ты же полицейский! – удивленно округлила глаза Красовская.
– Но не Бог, чтобы поднять священнослужителя из постели без особого повода…
– Макс!
– Что Макс?
– Приведи его…
– Хорошо, но для этого мне придется оставить тебя одну! – предупредил он, надеясь на этот последний довод.
Журналистка задумалась, прикусив нижнюю губу. В ее все еще испуганных глазах читалось сомнение. Ей было явно страшно оставаться одной в пустой семи комнатной квартире бывшего сумасшедшего.