– Зачем же на облучке, по простому-то?
Распахнул дверцу кареты.
– Коли хозяин приказал ждать – ждите на здоровье тут, в тепле да мягкости. А будете на ветру кости морозить – нам из-за вас достанется, как пить дать, – добавил, пресекая готовые сорваться с докторских губ возражения. – Садитесь, не робейте, чего уж там.
– Ну, если только чтобы вам не влетело…
Юноша поднялся по откидным ступенькам и с благоговением опустился на сиденье, обтянутое бархатом.
По тому, как легко и изящно он подсел в карету, наблюдательный слуга без труда опознал в нём господина, белую кость, голубую кровь и только головой покачал, утвердившись в своих догадках. Да, из благородных… Может, папаша разорился, вот и пришлось сынку в работу идти, всяко бывает. Устроившись на запятках, глянул в заднее окошко. И увидел, как, стянув зубами перчатку, лекарь с недоверием на лице гладит бархатную обивку, потом неожиданно хватает диванную подушку, расшитую шелками, и прижимает к груди, как будто самого дорогого человека. Ишь, истосковался-то малый по красивым вещам…
А молоденький доктор, не подозревая о тайном наблюдении, глубоко вздохнул и, ткнувшись в подушки, моментально забылся сном. Видать, и впрямь полночи шатался в поисках приюта…
Разбудило его осторожное прикосновение к плечу всё того же слуги.
– Просыпайтесь, сударь. Что-то в посольстве засуетились, забегали, не иначе господин Модильяни сейчас с гостями заявится.
– Кто?
Очумевший от сна докторёнок помотал головой, словно вытряхивая остатки сонной одури, и уставился на лакея ошалелыми глазами.
– Господин Винсент Модильяни, капитан герцогских рейтаров, помощник его светлости. И-и, сударь, вы что же, сами не знали, к кому с просьбой сунулись?
– Да я… – Поль Вайсман сконфуженно потёр нос. – Как-то… Смотрю – подъехал к посольству, войти собирается. Дай, думаю, напрошусь, он, судя по всему, вельможа знатный, вон в какой карете, с ним пропустят. И лицо доброе, такой не откажет…
Доброе, как же… Слуга подавил смешок.
– Изволите здесь подождать или выйдете?
– Уже выхожу. – Молодой человек шлёпнул себя по щекам несколько раз, для чего-то энергично потёр уши и вскочил. Ростом он был невысок, а потому о потолок кареты не приложился, а вот тому же капитану, да и светлейшему приходилось беречь головы… И опять старый Жюстен отметил, с какой ловкостью доктор выпорхнул из кареты, словно заправский дворянчик, даже игнорируя его руку, хоть при выходе и кавалерам не зазорно было принять помощь слуги – да хотя бы опереться на его плечо, потому как две ступеньки, да на весу, а если ещё и утомлённому до этого дорожной тряской – немудрено и сковырнуться…