Неонила стартовала с раскладушки и в несколько прыжков оказалась у тесового забора.
Забор был высоким, около двух метров, пришлось вскарабкаться на поперечину. Над плотно пригнанными бревнами открывался вид на перекресток и дорожный знак над ним.
В окружении поселковой босоногой ребятни от дома к перекрестку, потрясая кулаками, неслась Федоровна – бабушкина соседка. В овражке рядом с дорогой кувыркались два тела. По некоторым признакам (ярко–голубой гавайке) это был Колька Лыков. Его соперником мог быть только придурочный сынок Федоровны Славка Худяков – прилипала и зануда.
– Ведьма бесстыжая,– приметив над забором панаму Неонилы, завопила Федоровна,– любуешься на дела рук своих? Стравила парней и радуешься? Тьфу! Что они только в тебе нашли? Соплей перешибешь, ни кожи, ни рожи.
– Сама ведьма,– буркнула Нила и спрыгнула с поперечины. Обвинение она пропустила мимо ушей, а вот замечание о коже Нилку больно ранило.
Бледная с переходом в зелень, кожа была ее крестом, ее непреходящим кошмаром.
… Проторчав на огороде час, Нилка с пристрастием оглядела себя: организм категорически не желал приобретать шоколадный оттенок.
Солнечный свет отражался от худосочного тельца, а так хотелось быть похожей на сексапильную Уитни Хьюстон времен «Телохранителя» – любимого бабушкиного фильма.
– Неонила!– голос бабушки вывел Неонилу из мрачной созерцательности.– Быстро обедать!
Обед – еще один ужасный ужас, непреходящий кошмар, пытка с пристрастием.
Нила метнулась в дом, прошмыгнула в спальню за шортами и майкой, и была поймана с поличным:
– Куда это ты намылилась?– медовым голосом поинтересовалась бабуля, появляясь в дверях.
– Обедать,– не моргнув глазом, соврала Нилка и почувствовала, как кровь медленно приливает к лицу. Под светлой кожей она поднялась до корней волос и не оставила ни единого шанса – вот так всегда. Собственная кожа свидетельствовала против Нилки и выдавала с головой.
Бабушка – святая душа – сделал вид, что не видит состояния внучки:
– Знаю я тебя, – погрозила она пальцем,– удрать хотела. Не выйдет. Пока не поешь – никуда не пущу.
– Ба!– Нилка приготовилась к затяжной позиционной войне.– Я есть не буду. Не хочу.
– Как это не буду? Как это не хочу? А кому я готовила?– это был последний аргумент. После этого бабушка обычно резко меняла стиль правления – либеральную демократию на военную хунту.