Демос поставил свечу на стол и поднес бумагу к свету. Но, чем дальше он читал, тем тревожнее становилось у него на душе.
– Ну Маргий! Ну жучара! – не удержался он и спешно сложил бумагу пополам. – Вот дерьмо.
«Не удосужился заделать наследников, так решил оставить трон жене? Боже, когда Аллантайн это увидит, его удар хватит! Канцлер-то наверняка рассчитывал увидеть в завещаии мое имя. Потому и постарался накопать про мой Дом побольше грязи – чтобы я не сорвался с поводка».
Демос опасливо огляделся. Знание, которым он ныне обладал, грозило осложнить все еще больше.
«Ничего хорошего из этой затеи не выйдет, дорогой дядюшка. Женщина не может сидеть на троне империи – так указал Таллоний Великий. Но что велел один император, может отменить другой. Впрочем, вряд ли здесь признают таргосийку, которая и говорить толком по-нашему не научилась. Ладно, пусть с этим разбирается Алантайн. В конце концов это его затея».
Теперь следовало убираться отсюда как можно быстрее. Демос нашел кожаную папку, наспех вытряхнул из нее какие-то бумаги, сунул внутрь завещание и крепко стиснул находку под мышкой.
«Пора. Ихраз и Лахель уже наверняка забеспокоились».
Он споткнулся о выдвинутый ящик, обругал себя за рассеянность, наклонился, прикрыл потайное дно ворохом писем. Но, выпрямившись, выронил свечу от неожиданности.
Выход преградил человек – одежда темная, лицо скрыто шарфом на южный манер, взгляд холодный и спокойный. Демос крепче сжал папку с завещанием, заметив у того в руках кинжал.
«Идиот! – только сейчас Демос увидел качавшиеся на ветерке шторы. – Я забыл проверить окно».
– Благодарю за помощь в поисках, – шепнул незнакомец. – Пожалуйста, отдайте мне документ.
«Шуметь нельзя – услышат в опочивальне. Придется выкручиваться самому».
– Боюсь, не могу.
– Сделайте то, что я говорю, – настаивал незваный гость. – Я не хотел бы вас калечить.
Демос почти беззвучно хохотнул и, заложив прядь волос за ухо, повернулся к незнакомцу обожженой половиной лица.
– Калечить? – отозвался он и кивнул на трость. – Я с трудом передвигаю ноги, а моей горелой рожей прачки пугают детей. Порой я и сам мечтаю о быстрой смерти. Однако сегодня от этого документа зависят судьбы других людей, так что придется немного пожить и унести их с собой. Недостойно думать лишь о себе, знаете ли.