Утром нас будят. На завтрак – мясо с синими прожилками и запахом тухлятины. К нему противно прикасаться. Около семи часов утра, судя по солнцу, после долгого ожидания нас всех: и меня, и моих сотоварищей по яме, и десятки других заключенных – сажают в пять или шесть обычных грузовиков. Мы возвращаемся в Момбасу. Однако моя проснувшаяся было надежда увидеть судью, комиссара или бог весть знает кого, чтобы обратиться с просьбой, быстро улетучивается. И вот мы высаживаемся из грузовиков. Раздаются команды, и мне становится ясно, чего от меня хотят: я должен ремонтировать дорогу, заделывать на ней выбоины, и для этого нужно таскать камни, много камней, столько, что можно, мне кажется, построить целый город. И дорога, которую я имею честь ремонтировать, проходит рядом с резиденцией Джомо Кениаты – президента Кении.
Это какой-то дьявольский снобизм.
Ближе к полудню появляется Йоахим. У него обеспокоенный вид, он не решается приблизиться и подает мне какие-то знаки, которые трудно понять. Видимо, это означает, что он заботится обо мне. Мы обедаем прямо на обочине дороги под палящими лучами солнца. Естественно, я уже еле держусь на ногах или почти еле держусь. Меня качает от усталости, уже целые сутки я не держал ничего во рту, не спал, провел ночь в сражении с гадкими гусеницами и в ожидании разбойного нападения со стороны сокамерников. Всякий раз, когда я думаю о предстоящей ночи, которая неизбежно будет похожа на предыдущую, я близок к обмороку.
Где-то около трех часов неподалеку от нас останавливается небольшой «остин». Из него выходит полицейский Вамаи.
– Вы согласны, Симбалли?
Желание ударить его. Даже больше: размозжить ему голову камнями, а потом топтать его труп ногами.
– Но не на пять тысяч.
Он разворачивается, всем своим видом показывая, что возвращается в машину. Чувствую, как подступает ком к горлу. Я должен его окликнуть! Еще миг – и я сделаю это. Но он останавливается, потом возвращается:
– Скажем, три тысячи.
У меня ватные ноги, жжение в спине, кружится голова, в глазах на секунду все темнеет. Нет уж, последнее слово будет не за кенийским полицейским. Не торопясь переношу камень из одной кучи в другую, отхожу назад и любуюсь выполненной работой. Делаю так, чтобы он заметил мою забаву.
– Пятьсот. Больше дать не могу, вы это знаете.