– Совсем рехнулся, кошак недоделанный? Знаешь, что делают в таких случаях с оборзевшими питомцами?
– Не советую. Без Вдохновения, ты ничего не напишешь. Я не виноват, что в Департаменте меня сочли годным для настолько неблагодарной работы. А ну жрать давай! Только не предлагай сухомятку, а то тебя саму на пару недель на овсянку на воде посажу. С такими харчами и желудок испортить немудрено!
– Сам жри эту гадость, – прошипела автор и пошла за полотенцем, оставляя на полу живописные лужицы, вскоре зажужжал фен. – Лучше чайку с крекерами погоняю. Не нравится, как я питаюсь, допекай кого-нибудь другого, – легкомысленно брякнула она.
Тут моя мятущаяся душа не выдержала надругательств. Я прошмыгнул на авторскую кухню и зашарил по шкафчикам в поисках необходимых компонентов. Обнаружил в одной из шухлядок початый пакет крахмала и вернулся к сохнущей курице. Коварно воспользовался тем, что она сильно наклонилась вперёд, а упавшие на лицо волосы закрыли обзор, я достал горсть содержимого и щедро припудрил ещё влажные пряди.
Через десять минут воздух сотряс жуткий вопль. Дамочка увидела себя в зеркале трюмо. Причёска а-ля «безумный дикобраз» сразила её наповал. Я мстительно хихикнул, заполз за кресло и задремал. Свершившаяся месть приятно грела мою ранимую душу.
Проснулся я от того, что кто-то бесцеремонно вытаскивал меня за многострадальный хвост из уютного гнезда. Его сам себе устроил из валявшегося на журнальном столике глянцевого журнала.
– Таля, прекрати немедленно, – ворчливо изрёк я и попытался укусить несносную дамочку за пальцы, но не преуспел в этом.
– Потерпишь, – глумливо отозвалась эта нахалка и, схватив меня за шкирку, потащила к своему ноутбуку.
– Да кто ж так с собственным Музом обращается! – мне было так обидно, что непреодолимо тянуло напрудить пакостнице в тапки или иную обувь. Кошачья натура сыграла-таки со мной злую шутку. – Отпусти, не то поцарапаю или вообще помечу твои любимые джинсы, – сердито сопя, пригрозил я.
– Ничего, потерпишь. Еле волосы от крахмала отмыла. Ты мой должник теперь! – сердито сверкнула она переменчивыми глазами, определить их цвет мне не удалось и впоследствии: то серые, то зелёные, то голубые, а то и вовсе неописуемого оттенка от смеси этих трёх цветов.
– Талька, имей совесть. Жрать мы когда будем? – я вцепился в палас всеми четырьмя лапами и вонзил когти поглубже.