Влад.
Вот чем не собирался страдать, так это школой. Мне и в прошлой
жизни без нее было нормально, и в этой, как предполагалось, делать
особо нечего. Схватил удобнейшее свое изобретение - общую тетрадку
на 96 листов, и заткнул за пояс. Она у меня действительно общая - в
ней я пишу все предметы по порядку. То есть я в любое время
одинаково готов к любому уроку любого дня недели. Учебник нужен -
подгляжу у своего вечного соседа по парте Антонова. Учителя злятся,
но поделать ничего не могут. Я не претендую на четверки и пятерки,
веду себя покладисто, хотя со своими физическими данными мог бы
создавать проблемы всем, и меня терпят. После восьмого уйду по
тихому.
Мать за завтраком дает мне задания по хозяйству. На огороде
ковыряться еще рано, но дел для меня придумано немало. Смотаться
после школы к дяде Толе в Петровское, привезти на тележке полмешка
селитры на удобрение. По пути, на Чернышевского, забрать у ее
знакомой, Катерины Михайловны рассаду для огурцов. Я помню эту
историю, мы еще пару недель будем ходить по коридору бочком из-за
этих саженцев в пакетах из под молока. Потом будет драма огромного
масштаба, когда окажется, что половину этих огурцов с нашего
участка соберут какие-то неравнодушные люди. Впрочем, осенью у нас
хорошо подкопали картошки такие-же неравнодушные, а летом знатно
прорядили кусты клубники. И такое каждый год. Драма постоянная, и
жизнь - борьба.
Маме задача кажется простой, но есть то, что она знать не хочет.
В Петровском местная шпана меня хорошо знает, и редко какой поход
туда обходится без жесткой стычки. Участковый, который нас
периодически застает за этим занятием, горой стоит за своих, и
всегда делает виноватым меня.
- Мам - решительно начинаю я разговор, который обдумывал весь
вчерашний вечер. - Вот скажи, сколько стоит наш урожай на колхозном
рынке? Я так прикидывал - картошки два мешка, ведра три огурцов.
Клубника - корзинок шесть наверное. Малина, крыжовник - то вообще
мелочь. Вот сколько?
Мать понимает куда клоню, и ей это не нравится. Долго выслушиваю
что я неблагодарный, они для меня а я для них... И кстати, там еще
кабачки и лук, как я мог забыть, да вообще мне это все до фонаря,
такой-сякой. В 14 лет это должно смущать, этика - не моя сильная
сторона. Но сейчас я уже все посчитал. Это я для них. Отец уже на
работе, сидит в свое будке, потихоньку проспиртовываясь. До обеда -
два обхода прибывших в тупик электричек и одного товарняка. После
обеда и до конца смены - вообще только два товарных. Масло им
доливает в буксы, вот и вся работа. Пропивает он, по моим
прикидкам, где-то половину. Мать не работает (не знаю как, вроде в
СССР все должны, но она не единственная женщина, кого я знаю, кто
сидит дома). Продуктами они с отцом приторговывают, но тут, в
Расторгуево, у многих участки, и колхозный рынок ломится от
желающих продать эту картошку или ягоды. Поэтому почти все, что
снимаем с земли, она отправляет с тетей Валей, проводницей, куда-то
то-ли в Куйбышев, то-ли в Саратов, в обмен получая мед и шерсть.
Вот его и продает, так конкуренции меньше. Но к рублям ста, что
остаются от зарплаты отца, этого все равно не хватает. Наверное,
хорошо уходит на отстежку директору рынка, ведь товар явно не с
огорода. В общем, я, например, и в выходные стараюсь ходить в
школьной форме, потому что надеть нечего.