– Ох, Господи, – выдохнул Архипкин, – у меня аж все молотит внутри… Может, жахнуть для храбрости?
– «Хайбол»?
– Да нет, водки б лучше.
– У них дрянная водка, «Смирноф», сладкая она. Виски хотите?
– Давайте, сто грамм приму.
Славин заказал двойную порцию, Архипкин выпил, подышал орешком, крякнул, слез с высокого стула и отправился к столу, на котором играл От двух бортов в середину.
– Слышь, – сказал Архипкин, – сыграем, что ль? На пять рубл… долларов…
Хренов резко обернулся, отступил, сразу же полез за сигаретой.
– Ты – кто? – спросил хрипло.
– Садовник.
– Откуда?
– Посольский…
– Красный, значит?
– Какой же еще… Конечно, красный…
– Меня откуда знаешь?
– А я тебя и не знаю вовсе… Бармен сказал, что ты русский, ну я и подошел, я ж по ихнему-то не умею.
– Погоди, я сейчас этого приложу.
Хренов вернулся к столу и пятью ударами закончил партию – играл профессионально, раньше-то куражился, понял Славин, заманывал партнера, давал шанс. Получил двадцать пять долларов, сунул в карман рубашки:
– Играешь-то хорошо? Или, может, поговорим? Впервые красного вижу, после войны ни разу не встречал.
– Нашкодил небось, вот и шарахался.
– Это было, – мазанув лицо Архипкина цепким взглядом, ответил Хренов. – Пойдем, за столиком посидим, я угощаю.
Они отошли к окну, в закуток, и Славину пришлось пересесть, чтобы видеть их.
Хренов заказал «две водки» – по сорок граммов, так здесь наливают. Архипкин посмотрел на стакан, Хренов понял:
– Соцкую хочешь? Погоди, закажу, они этого не понимают, приставать начнут, «выпей залпом», они ведь глоточками цедят, нелюди…
– Слышь, а где этот-то?..
– Кто?
– Ну, как его…
– Колька?
– Нет, – ответил Архипкин, поиграв пальцами.
– Ванька, что ль? «Беспалый»?
– Да.
– В отеле, где ж еще. Он там посменно дежурит, по двенадцать часов. А зачем он тебе?
– Нужен. По радио про него передавали…
– Бандюга, мол, и власов, да?
– Не, сестра ищет…
– Иди ты! Неужто сестра?! Как же она его выследила?
– У нас в радио пишут, мол, брата ищу, такой-то и такой-то. Как его фамилия-то?
– Слышь, – не ответив, спросил Хренов, – а вот если с повинной прийти, сколько сейчас нашему брату дают?
– Смотря за что…
– Крещеные мы с ним, садовник, крещеные.
– Это как?
– А так. Как забрали из лагеря, с голодухи-то к черту в кровать прыгнешь, привезли в село, каждому в руки винтовку дали и комиссаров выстроили. Ганс, офицеришка, к каждому из нас подходил, парабеллумом своим в затылок упирался и говорил: «Стреляй». Или – ты, или – тебя. А как выстрелил, как повалил комиссара, так они винтовку отбирали и говорили: «Свободен, иди, куда хочешь». Кровью-то покрестили, куда нам было подаваться? Ну и пошло, «крещеные»… Так-то вот, красный…