— Да! И она не просто положительная, а показательно
положительная. И заряда требуется чуть больше, чем передаёт нервная
ткань.
— На порядок больше, — начал спорить другой.
— Да у нас потери большие, мы же просто долбим кусок ткани
током.
В процесс вмешиваться я не стал, но просидел с командой до конца
испытаний — около получаса, а потом уже мне похвалились своими
промежуточными достижениями и догадками. Всё, как и рассказывал
Ганс Штильнец, только ещё добавился второй механизм сокращения —
напрямую от электрического импульса.
Группа была очень воодушевлена, но я понимал, что их находки
подразумевают длительный поиск ответов, потому что изучают они не
рабочий процесс, который многократно повторяется, а маленькую
частичку пазла.
Просидели мы долго, я в результате охладил свой пыл. Дошло до
того, что отсоединился от основной группы и полез ковыряться в куче
хлама. Это моё археологическое прошлое заговорило, когда был в
первой группе учёных исследователей упавшего космического
корабля.
— Ребят, а что это у вас?
— Это какая-то приблуда с корабля, мы пробовали её заливать
водой с разными сахарами, но никакой реакции, только один из блоков
испортили, осталось ещё два.
— Зачем вам она?
— Нам дали часть артефактов, мы изучали, нашли текущий рабочий
образец, им и занялись, а это валяется остатком.
— Охренеть, — только и удивился.
Я нашёл колбу размером с кулак, похожую на стеклянную банку,
только ударопрочную, иначе в такой куче она бы давно развалилась.
Поверхность была тёмная, почти не пропускавшая свет, потому увидеть
внутренности было проблематично. С одной стороны колба имела что-то
вроде разъёма, совершенно непонятного мне фактора.
— А как вы заливали раствор?
— У неё одна сторона открывается, там надо аккуратно пинцетом
сработать на фиксаторы. Мы узнали из документации общей инженерной
по кораблю, это у них универсальный зажим, один из.
— Прикольно, надо будет почитать. А можно эту штуку у вас
временно позаимствовать? Хочу фотки сделать с безделушкой иномирной
красивые.
— Ээээ…
Видно было, что ребятам тупо лень возиться и немного жалко, хотя
вообще не нужна была сейчас эта деталь.
— Ви, оформи протокол передачи исследуемых объектов.
— В процессе, — подтвердила ассистент.
— Так-то можно, да…
Тащить в лабораторию всякую непонятную хрень — вещь опасная. В
теории. На практике любой артефакт, попадающий в наш
исследовательский центр, проходит целый ряд проверок на летальность
от различных воздействий прежде, чем будет признан безопасным,
умеренно опасным, или опасным для взаимодействия. В зависимости от
класса перевозка и место назначения разнятся.