– Да, командир.
– Ты был в Париже?
– Нет.
– Плохо. Каждый человек обязан побывать в Париже. Ты читал «Праздник, который всегда с тобой»?
– Нет. Чье это?
– Хемингуэя.
– Это который пустил себе пулю в рот?
– Да.
– Нет. Я читал про то, как он развлекался с молоденькой итальянской потаскушкой.
– «За рекой в тени деревьев»?
– Я не помню названия. Я всегда забываю названия, – улыбнулся второй пилот. – Про что – помню, а вот название и фамилию автора всегда забываю.
Эд засмеялся.
– Значит, говоришь, он развлекался с молоденькой итальянской потаскухой?
– Ну да. Они там еще все время пили. Алкоголики какие-то. Вообще все итальянцы алкоголики.
– Это ты сам? Чуть убавь обороты. Вот так. Хорошо. Это ты сам? – повторил он.
– Что?
– Сам придумал про итальянцев?
– Нет. Там воевал отец, он мне рассказывал.
– Тебе двадцать?
– Почему? Мне двадцать два.
«Неужели я в двадцать два был таким же болваном? – подумал Эд. – В молодости мы все кажемся себе гениями и только к старости понимаем, какие же мы в сущности кретины».
– Ты молодец, старина, – сказал Эд, – ну-ка, давай зайдем на них еще раз.
22.07
– Все, – сказал Ситонг, – отцепился.
– Я так боялся за свою новую теплую куртку на «молнии», – сказал шофер, – она греет словно весеннее солнце.
– Тебе положено бояться за машину, – ответил Ситонг, – а не за куртку на «молнии».
– Ты всегда такой грозный, Ситонг? – спросил Степанов. – Что это с тобой случилось?
– Я всегда становлюсь таким, когда кончается поездка. Когда к нам приезжал профессор-француз из трибунала Честности, я в конце поездки ругал его самыми страшными лаосскими ругательствами.
– Зачем?
– Просто так. Чтобы самому успокоиться. Если убьют в поездке – тут уж ничего не поделаешь: война есть война. А когда до границы осталось двести километров – погибать совсем обидно.
– С той стороны границы бомбят так же.
Ситонг вдруг усмехнулся:
– Там за тебя будет отвечать вьетнамский комиссар охраны, а здесь отвечаю я. Хочешь выпить?
– Хочу.
Ситонг протянул Степанову флягу:
– Держи.
– Спасибо.
Степан сделал два больших глотка и сказал:
– У вас от самогона за версту несет рисом.
– Рис – не дерьмо, можно и понюхать. Зато крепкий самогон. Пей еще.
– Не хочу.
Ситонг сделал несколько глотков, прополоскал рот и сказал:
– Десны очень греет. Приятно. Ладно, пошли в машину.
Мотор никак не заводился, исступленно выл стартер.