Эд знал, что газета Маффи связана со «Стандарт ойл». После года метаний он испытал огромное облегчение, получив задание от другого человека. Он больше не мог жить как раньше: сердце говорило одно, мозг – другое. Руки поэтому не работали. И он полетел на Восток.
00.57
Кемлонг вела Степанова по узенькой дорожке в горы.
– Здесь недолго, – сказала она, – совсем рядышком, на вершине.
– Фонарик можно включить?
– Не надо. Я все вижу.
– А я ничего не вижу.
– Вы идите за мной – шаг в шаг.
– Я так и иду. А где он живет?
– В хижине.
– А бомбежки?
– Он вырыл бомбоубежище. Правда, оно плохое. Оно же не в скалах…
– Почему ему не спуститься в долину? Там можно жить в скалах, это безопасней.
– Он не может оставить дерево «табу».
Они вышли из леса. Тропинка казалась покрытой льдом: так холодный свет луны отражался в маленьких лужицах, оставшихся после недавнего дождя. Эта ледяная, в алюминиевых бликах тропинка вела к одинокому громадному дереву. Ветви его были без листьев, ствол разбит молнией, но дерево казалось могучим и грозным. Черный, четкий рельеф его впечатывался в звездное безмолвие. Звезды здесь были очень яркие, и поэтому небо казалось голубоватым из-за ярко-зеленого перемаргивания далеких светил.
Кемлонг подвела Степанова к маленькой хижине и негромко позвала:
– Бун Ми!
Никто не отвечал.
– Бун Ми! – повторила Кемлонг.
Снова никто не ответил.
Она поднялась по маленькой лесенке в хижину.
– Кто?! – услыхал Степанов гортанный, страшный, похожий на карканье голос.
– Это я, – ответила Кемлонг.
– Кто?! – еще более сердито прокричал кто-то невидимый каркающим голосом.
Кемлонг тихонько засмеялась и стала что-то шептать; Степанов не мог разобрать слов, которые она говорила, но по интонации можно было понять – она шептала что-то очень ласковое и нежное: так говорят с грудными младенцами.
– Зачем?! – прокаркал злой голос.
– Кемлонг, – позвал девушку Степанов, – мне можно туда?
– Сейчас, – ответила она и вышла из хижины. В руках у нее был большой попугай. – Старика нет, – сказала она, – это говорит его птица.
– А где старик?
– Может быть, спустился вниз, за патронами и солью. Вчера на машине привезли товары.
Степанов пошел к дереву «табу».
– Нельзя! – прокричал попугай.
– Не надо, – попросила Кемлонг.
– Почему? Ты веришь, что оно действительно «табу»?
– Я не знаю, – Кемлонг пожала плечами. – Так здесь все говорят.