– Может, сходим куда-нибудь вечером? Нам есть, что вспомнить.
Чего?! Эти слова окончательно разрушили маску его спокойствия. Елис, ты совсем обалдел, что ли? После всего, что с нами было, ты еще смеешь звать меня на свидание? А больше тебе ничего не надо?
– Елисей, не хочу тебя разочаровывать, но нам есть, что забыть, – с ледяной улыбкой сообщила я. – Тем более, сейчас. Учитывая некоторые обстоятельства, не думаю, что нам вообще стоит общаться.
– И что же это за обстоятельства? – он шагнул ко мне, останавливаясь на непозволительно близком расстоянии. Хотелось протянуть ладонь и коснуться его щеки. До боли. До слез. До разрыва сердца. – Я не думаю, что…
– Я тоже не думаю, что мой жених оценит посиделки с бывшим парнем, – перебила его я и добила, ставя окончательную точку. – Я выхожу замуж, Елис.
Сказала, как отрезала. Между нами и так давным-давно была пропасть, а после моих слов она, кажется, увеличилась до бесконечных размеров, да еще и оказалась огорожена стеной из бронированного стекла. Не прорваться. Елисей изменился в лице, прищурился и поинтересовался:
– И когда ты только успела?
– Господи, Елис, – пренебрежительно фыркнула я, чувствуя удовлетворение от бешеных искорок в его глазах. – Долго ли умеючи? Тебе ли не знать?
– Я вообще-то невестой и выводком детей не обзавелся, – оскорбился Елисей. И это его праведное негодование вызвало ответную злость.
– Ты еще скажи, что верность мне хранил, – не удержалась я от ехидного замечания. – Думаю, не стоит, господин Керн. Совсем не стоит. Милого вечера воспоминаний у нас все равно не выйдет, так зачем утруждаться?
Насмешливый тон дался мне весьма нелегко. Случилось то, чего я так боялась. Все, что я старательно выстраивала последние годы, разрушилось от одной лишь встречи с Елисеем Керном. И, если он забудет обо всем уже на следующий день, то мне самой придется выстраивать все с нуля. Но жалела ли я, что вернулась? Нет. Сейчас и здесь я нужна сестре. А все остальное – это так, лирика. Выживу, не впервой.
– Действительно? – он шагнул еще ближе, так, что я чувствовала его дыхание на своей щеке. Хотелось зажмуриться, чтобы не видеть знакомые до боли черты лица, серые глаза, не искушаться поправить челку, то и дело падающую ему на лоб. – Лиска, вот скажи мне. Почему я тебе не верю?