— Ты-то у него уже не первый год, — заметила Долгождана.
— Это потому, что я знаю, как сделать, чтобы мужская любовь не остыла. — Лив подмигнула ей, а потом вздохнула: — Только теперь он, бессердечный, на меня и не смотрит. О другой думает. Уж не знаю, кого ярл пустил в свои мысли — тебя или ведунью, подругу твою, но одно скажу: остерегайтесь его. Сердце потом навеки разбито будет.
Медноволосая красавица шмыгнула носом, поднялась и торопливо пошла прочь. А Долгождана еще долго сидела, бессильно опустив руки и тщетно пытаясь вспомнить, как следует чистить рыбу — с головы? с хвоста? Едва не порезалась.
.
Ближе к вечеру конунг велел всем собраться в дружинной избе на хустинг — домашний сход. Туда приходили мужчины и женщины, свободные и рабы — все, кто жил в Стейнхейме.
— Что за надобность в тинге? — спросил Эйвинда старый Хравн. Он пришел одним из первых и занял место рядом с конунгом.
— О ведунье нехорошие слухи идут, отец, — объяснил Эйвинд. — Люди ее боятся. Хочу, чтобы она при всех клятву богам принесла, что не причинит никому вреда.
— Не может вред причинить та, чье сердце полно любви и сострадания, — проворчал старик, кутаясь в волчий мех. — Но ты прав: сорную траву слухов надо вырывать с корнем. Сказал один — могут сказать и другие.
Люди входили, здоровались с вождем, сидевшем на почетном месте, и рассаживались по старшинству. Пришли Асбьерн ярл и хёвдинги. Вот появились женщины, и с ними ведунья. Девушка села рядом с подругами, с любопытством оглядывая закопченную крышу, резные столбы, несущие на себе ее тяжесть, стены, на которых висели боевые щиты и оружие. Здесь жили воины, не имевшие семей — у конунга и ярла были отдельные покои, прочие же спали в общем зале на лавках вдоль стен. Так рассказывала Смэйни.
Вот люди затихли в ожидании слова конунга. Но вместо Эйвинда заговорил Хравн:
— Дни мои на острове Хьяр уже не идут — летят, что сухие листья по ветру, и едва ли их осталось много. Боги в этот раз не послали мне преемника, но привели на остров юную деву, умеющую исцелять. Все знают, как опасно предательство, но сила ведуна, обращенная во зло, стократ опаснее. И потому я хочу спросить словенскую ведунью: согласна ли ты, Йорунн, поклясться перед богами и людьми, что не причинишь вреда своим даром?
Все взгляды устремились на Любомиру, и девушка медленно поднялась: