Криг заснул. Слегка беспокойная, но все же дремота одолела его. Он еще слышал слабый гул за стальными стенами, его мозг все еще пытался держаться в сознании, вообразить грядущую встречу с Кайлой. Но в миг все это стало частью сна.
Он сидел в казарме в далекой земной стране, где много лет назад ему пришлось проходить службу. Вертолеты беспрестанно кружили над базой. Ровный, почти марширующий бег военнослужащих толстыми подошвами выбивал пыль с расколотого техникой и снарядами асфальта. Он изучал фотографию своей жены, проводил грязными от пороха и земли пальцами по ее лицу, пытался вспомнить, каково это – гладить ее кожу.
– Робби, – раздался знакомый женский голос. – Глупенький.
Роберт резко поднялся с места, когда в казарму вошел командир.
– Криг! Ты почему сидишь, прохлаждаешься, когда твой взвод уже экипирован и ждет вылета? – глубокий прокуренный голос начальника во сне чуть не разбудил Роберта наяву.
– Товарищ полковник! Виноват!
Он быстрыми движениями спрятал в карман формы фотографию и выбежал к вертолету. По пути экипировка сама волшебным образом оказалась на нем, но во сне подобных вещей никто не замечает.
С вертолета открывался великолепный вид на леса и холмы, над которыми пролетал взвод. Еще тогда, во время службы, Роберт запомнил каждое растущее здесь деревце, каждый изгиб маленьких ручейков, каждую зеленую полянку, воспоминания о которых полностью отразились в его текущем сне.
Вертолет по волшебству сновидений приземлился рядом с домом Крига, в который он когда-то вернулся после ранения. Входя в дом, он уже был одет в повседневную городскую одежду. С кухни веяло свежими оладьями. В гостиной с большого плоского телевизора вещала утренняя музыкальная программа.
– Робби, – снова раздался женский голос. – Я на кухне.
– Привет, – выдавил он, когда перешагнул порог ароматной комнаты. Спиной к нему, слегка сгорбившись над плитой, стояла женщина, которая Роберту своими изгибами, своей стойкой очень сильно кого-то напоминала. Только когда она повернулась к нему, держа брызгающую маслом сковороду в руках, он все осознал. Внезапный приступ тревоги сжал сердце в колкие тиски, сдавил горло, к глазам почти подступили слезы – эмоции были иллюзорны, но чувствовались слишком реалистично. – Что ты здесь делаешь?
– Глупенький Робби, – она называла его так, как делала обычно, когда Роберт вдруг забавно глупил или вытворял что-то милое. – Я здесь живу, как и ты.