– Уязвлен?
– Разочарован.
«Я помню ту девушку и твои попытки…» – подумала девушка. – «Это точно было нечто большее, чем просто обыкновенное разочарование!»
«Теперь я осмотрительно закрываю границы, чтобы прелестные девушки больше не имели возможности сбежать с моей территории!» – усмехнулся про себя мужчина.
– И с тех пор ты вернулся к своему старому правилу – карать худших? – не поверила его словам Бин, окончательно закипая от злости, таящейся внутри нее. – Тогда скажи, Коллекционер Душ, какие же такие пороки были у моих предшественниц? Может быть, они убивали людей? Были безумными маньячками? Похищали и глумились над детьми? Сделать их болванчиками Найтмара или «прокаженными» твоего поместья – да, даже просто убить их! – было бы куда более человечно, чем то, что вы творили с ними на пару с Селестиной Морнельской! Она готовит для тебя свои незамысловатые игрушки, а ты играешь ими и – как итог! – попросту ломаешь их без каких-либо угрызений совести. И после этого ваша партия возобновляется, когда оккультистка находит очередную наивную кандидатку и готовит из нее новую игрушку! А я, по всей видимости, должна радоваться, что мне в ваших жестоких играх выпала роль не просто обычной игрушки, а особенной! С дополнительными – мать его! – функциями! Ах, да! Как же я могла забыть? Селестина же якобы имеет полное право калечить судьбы невинных девушек лишь потому, что ты являешься носителем возмутительно оскорбительного проклятья для нее. А это уже не выдерживает абсолютно никакой критики!
Сорвавшаяся злость одним большим снежным комом оглушительно понеслась с горы вниз, ускоряясь с каждым мгновением все больше и больше.
– Но и ты, Коллекционер Душ, ничуть не лучше этой стервы! – воскликнула она. – Какое право ты имеешь на то, чтобы так поступать? Люди так ужасны? А когда-то, можно подумать, было иначе? Ты же сам когда-то был человеком! Неужели ты сам этого не помнишь? Ведь абсолютно все однажды отвернулись от талантливого художника, когда в пожаре в его доме сгорело абсолютно все! А теперь скажи мне: во времена твоей славы, богатства и красоты, скольких таких несчастных обездоленных калек ты сам пригрел у себя дома? Скольких?!
Хозяин поместья в ответ лишь молчал. Лицо его казалось еще более беспристрастным, однако удушающая волна гнева, исходящая от него, чувствовалась в воздухе весьма отчетливо.